Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
Одновременно Гитлер снова привел в действие внешнюю политику, которая ведь была целью, в качестве средства. Эта взаимосвязь прослеживается в дневниковой записи полковника Йодля от 31 января 1938 года: "Фюрер хочет отвести прожектор от вермахта, держать Европу в напряжении и новым замещением различных постов создать впечатление не момента слабости, а момента концентрации силы. Шушниг должен не набираться мужества, а дрожать ‹…›".5
То, что австрийский вопрос к началу 1938 года созрел для решения, предсказывали многие наблюдатели. В действительности речь шла об одной из тяжелейших проблем в немецкой истории, и благодаря одному только ее существованию она оказывалась симптомом особого положения немецкого народа в Европе, ведь ни англичане, ни французы, ни итальянцы не проживали в двух государствах. Однако такую ситуацию породила не иноземная сила, а сам основатель прусской империи Бисмарк исключил Австрию как "успешное сепаратное государство", каковым оно и являлось, из Немецкого Союза (или Рейха), составной частью которого она была многие века, и тем самым совершил "разделение Германии". В 1918-19 гг., казалось, пришло то время, когда немецкая Австрия, представляющая собой останки разрушенной габсбургской монархии, на основании волеизъявления преобладающего большинства населения сплотилась бы с освобожденным от национальных меньшинств и подтвердившим свое существование бисмарковским Рейхом в подлинное национальное государство всех немцев. Но это объединение означало бы, что Германия, несмотря на поражения, вышла бы из мировой войны практически самым большим государством Европы, исключая Россию, и союзники, которые, согласно своим заявлениям, ратовали за демократию и самоопределение, поставили силовые политические соображения выше принципов и воспрепятствовали самоопределению немцев посредством "запрета на присоединение" – самоопределению, которое они гарантировали западнославянским нациям, полякам и чехам. Хотя вскоре оказалось, что австрийская самостоятельность не была сугубо искусственной, но одновременно союзники вызвали и^е^оштизм в немецкоязычном пространстве и создали ситуацию, весьма схожую с той, когда Советский Союз настроил против рабочего движения весь мир. Национал-социалистская Германия могла бы поддержать народное движение в соседнем государстве, которое было явно революционным, поскольку оно отрицало существование этого государства; мог быть также брошен упрек в том, что большое государство использовало народное движение, которое не было способно завоевать большинство, лишь как инструмент своих далеко идущих целей. И что классовому движению с его взаимодействием с Советским государством не удавалось до 1938 года или удавалось лишь в некоторых маргинальных областях, того добилось самым спектакулярным образом национальное движение под пристальным вниманием всего мира, и об обычном "заваливании" Австрии не могло быть и речи. Также и после соглашения, заключенного в июле 1936 года, радикальные национал-социалисты остались в крайне активной оппозиции, фашистские и дружественные Италии шовинисты все больше теряли силу в государстве Шушнига, государстве воинствующего, но все же подчеркнуто немецкого католицизма, и внешнеполитическая поддержка в Италии все более ослабевала. Таким образом, положение становилось безнадежным, когда 12 февраля 1938 года Гитлер принял Шушнига в Берхтесгадене для переговоров, которые имели мало сходства с диалогом двух государственных деятелей. Гитлер беседовал с австрийским бундесканцлером так, как вождь крепко стоящей на ногах правящей партии мог бы беседовать с упрямым оппозиционером; он восхвалял самого себя за создание в Германии народа, который не знает больше "никаких партий, классов, расслоений" и все представители которого хотят одного и того же. Шушниг же в своем маленьком государстве, напротив, – это преследователь и угнетатель, который не смог бы продержаться ни единого мгновения, если бы, к примеру, он, Гитлер, однажды ночью нагрянул в Вену "подобно весенней грозе". 6 После больших уступок со стороны Шушнига и последних попыток сопротивления посредством запланированного народного голосования, эта весенняя гроза действительно разразилась 12 марта, но поначалу она приняла характер угрозы и манипуляций со стороны Геринга даже по отношению к умеренному национал-социалисту, а позднее наместнику Рейха Зейсс-Инкварту. Однако ниже событий на высшем уровне радикальные национал-социалисты переходили, как это имело место в феврале и марте 1933 года, к массовым демонстрациям и насильственным акциям, которые более не встречали серьезного сопротивления. Угрозы сверху и насильственная деятельность снизу между тем вскоре стали несущественными, когда вошедшие немецкие войска в каком-то неожиданном взрыве практически всеобщего энтузиазма были засыпаны цветами, а сам Гитлер чествовался ликующими толпами как спаситель. Казалось, здесь сконцентрировались все парадоксы истории, когда биологический материалист пришел посредством обещания демократического права на самоопределение к наиболее бескровному из своих успехов и одновременно уничтожил остатки существовавшего в Австрии марксизма. Муссолини был согласен, западные правительства даже не пошевелились, а Советский Союз оплакал действия "агрессивных государств", и это после того, как долгие годы поддерживал status quo в отношении величайшего из врагов.
Если в разных места высказывалось предположение, что теперь "на очереди" Чехословакия, то для этого имелись слишком веские основания. Уже в июне 1937 года Бломберг подписал "Приказ о всеобщей военной подготовке вооруженных сил", в котором рассматривалось два направления действий – "красное" (Запад) и "зеленое" (Юго-Восток); последнее в первую очередь относилось к Чехословакии и категорически заявлялось об угрозе "нападения" с этой стороны).7 Хотя общий план имел оборонительный характер, однако это обесценивалось уже одним вводным предложением, что Германии, предположительно, не стоит ждать нападения на себя. 21 декабря 1937 года было внесено некое дополнение, в котором речь шла о "наступательной войне" против Чехословакии, которую следовало вести с целью решения немецкой проблемы расширения жизненного пространства, даже если та или иная великая держава посягнет на Германию. В качестве целей войны рассматривался "быстрый захват Богемии и Моравии с одновременным решением австрийского вопроса в смысле включения Австрии в немецкий рейх". Эти планы, несмотря на мартовские события, не претерпели существенных перемен, хотя Гитлер высказывался в том смысле, что сначала должна быть переварена Австрия и что в его намерения не входит уже в ближайшее время разбить Чехословакию посредством военной акции без всякого вызова с ее стороны. Использование особенно благоприятного случая он всегда оставлял за собой, и Гитлер замечательным образом имел в виду и такой "инцидент" как "убийство немецкого посла в связи с враждебной по отношению к немцам акцией".'
Но Гитлер простым осуществлением своих военных планов тут же развязал бы мировую войну на базисе великого Сопротивления. Его шанс состоял в том, что и