Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло
Когда Ундрам вышла, ей встретилась знакомая девушка.
— Ундрам, ты идешь в клуб? Пошли вместе, будет кино, танцы.
— Да я не очень хорошо умею танцевать.
— Ничего, ничего. Там и научишься. Ну, пошли, — сказала девушка и подхватила Ундрам под руку.
Однажды Тэгшэ, как обычно, пас табун и, потягивая трубку и пуская клубы дыма, издали глядел на свою юрту. Вдруг он заметил: в сторону его юрты направляется местный старик по прозвищу Рыжий Равжа. Он то и дело достает из-за пазухи какую-то вещь, смотрит на нее и снова прячет. «Подумать только, повадился к нам этот лысый дуралей! И на сей раз, кажется, со сладостями, сам их то и дело пробует, старый бесстыжий черт. Нет, подожди-ка, он на белом коне. Так ведь это же Дэндэв! Ничего себе друг! Правду, значит, говорила дочь Доноя. Ундрам с ним дурачит меня», — думал Тэгшэ, забыв о своем табуне. Да, видать, правы люди, он потерял и жену, и друга.
Вскоре тяжело заболела старшая дочь Тэгшэ Цагандай. Тэгшэ отправился в сомон за врачом и вернулся в полночь ни с чем.
— Врача нет. Уехал в аймак, — сказал он в отчаянии и закурил.
— Не ждать же, пока ребенку станет еще хуже. Оседлай мне коня, я поеду за врачом, — ответила Ундрам. И это тоже показалось Тэгшэ подозрительным.
— Тебе лишь бы найти повод удрать из дома. Это известно уже всем вокруг.
— У меня нет времени ссориться с тобой, — ответила Ундрам, завязывая пояс. Тэгшэ искоса посмотрел на нее, будучи уверен, что она не за врачом едет, а так, лишь бы вырваться из дома. Ундрам пошла сама отвязывать коня. «Да, видно, Тэгшэ, думает, что я плохо себя веду, и потому так недобр со мной. Но я ведь честна перед ним». Глаза Ундрам застилали слезы обиды.
Перед тем как отправиться в путь, Ундрам заглянула в юрту. Тэгшэ налил дочери чай и распечатывал какое-то очень старое лекарство.
— Если не знаешь, какое это лекарство, не следует его давать, — сказала она и, взяв седло, вышла. Вскоре послышался удаляющийся топот копыт.
Приехав в сомонный центр, Ундрам поставила на ноги председателя сомона и всех работников отделения связи, потребовала немедленно связаться с аймаком. И только когда услышала, что врач выехал к ним из аймака на машине, поскакала обратно и уже к утру вернулась домой. Вскоре приехал и врач, осмотрел Цагандай и сказал, что ее надо отправлять в больницу. Ундрам поехала с Цагандай и неотлучно находилась при ней в больнице больше двадцати дней. Когда Цагандай поправилась, они вместе вернулись домой.
Ундрам продолжала заниматься хозяйством: шила, сушила творог, готовила сыры, стригла овец и все успевала. Слывшая острой на язык Ундрам ни о ком плохо не отзывалась и всячески старалась быть прилежной в работе. Трое младших детей ходили в школу. Цагандай же оставалась дома.
— Моя мама вот так учила меня шить, — говорила Ундрам, давая Цагандай иголку с ниткой, а когда приходилось снова распарывать, Цагандай сердилась.
— Ты нарочно мучаешь меня, — кричала она, и Ундрам сникала. Мысленно она обращалась к своей матушке: «Как ты живешь там, бедняжка? Скучаешь? А я здесь тоскую. Забочусь об этих детях», — и начинала плакать. Тогда Цагандай говорила:
— А чего плакать? Мы же не просили тебя сюда приезжать. Сама пришла за отцом, а теперь плачешь. Зачем ты ездила со мной в больницу, оставляла отца одного?
— Младшие дети любят меня. Они считают меня матерью, и только ты терпеть меня не можешь. Я же к тебе хорошо отношусь, — говорила Ундрам.
— А я знаю, что ты только притворяешься доброй, а на самом деле приехала сюда, чтобы прибрать к рукам все наше добро. После того, как ты явилась, отец стал к нам хуже относиться, — зло отвечала Цагандай.
— Мне ничего не надо, и родители мои не нищие. Что же касается имущества, то оно наше общее, и твое в том числе, — успокаивала ее Ундрам.
Эти разговоры растравляли молодой женщине душу. Они были словно вода, которую плеснули на горячий уголь.
Как-то раз Ундрам остригла овец и сама сделала войлок для тюфяка. Собираясь простегать его, она нанесла на него орнамент и оставила на полу. А утром Ундрам увидела, что рисунок смазан, оказывается, Тэгшэ ходил по нему в обуви.
— Ты же видишь, что вещь белая, зачем же по ней ходить? Неужели нельзя было перешагнуть? — сказала она с обидой Тэгшэ.
— Нечего было на полу раскладывать, — со злостью ответил Тэгшэ. — И вообще слишком уж ты зазнаешься!
Все же, чтобы украсить юрту, Ундрам решила сделать три стеганых тюфяка. Закончив два из них, она пригласила по случаю обновки соседок, поставила на стол угощение. Когда же она заканчивала третий, неожиданно почувствовала себя плохо и пролежала несколько дней. Тэгшэ дома не было, и лекарства он не оставил.
В один из дней ее болезни зашел Дэндэв. С другими людьми он обычно любил поговорить и пошутить, а с Ундрам почему-то не находил слов для беседы и несколько часов просидел молча.
Она вспомнила, как Дэндэв в свое время говорил: «Тэгшэ один из самых уважаемых людей в этих местах. Люди говорят, что тебе повезло и ты должна быть счастлива». В другой раз он сказал: «Тэгшэ действительно редкий человек. Такого мужа иметь — счастье».
— Ты, когда я жила еще с родителями, — укоряла Ундрам Дэндэва, — до небес превозносил Тэгшэ. И я думала, что у меня будет хороший, заботливый муж. Оказывается, ты — недобрый человек. Я ведь не причинила тебе никакого зла, зачем же ты меня обманул?
Дэндэв долго молчал, а потом перевел разговор на другую тему.
— Я приготовлю тебе поесть…
Проворно орудуя у печи, он приготовил бульон. Она выпила и снова легла.
— Ундрам, у тебя свалялись волосы. Повернись-ка, я их тебе расчешу.
Он взял гребень и стал осторожно расчесывать ей волосы. Ундрам не смогла сдержать рыданий.
— Ундрам, у тебя чистое постельное белье? Может быть, тебе сменить его?
Ундрам молча показала на висевший рядом ключ и попросила достать из сундука простыни. Он, как ребенка, поднял ее, перенес на другую кровать, поменял белье и снова перенес на чистую постель.
— Ну, я поеду, дорогая Ундрам, ты не сердись на меня, не надо думать о плохом, — сказал он и