Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло
Конь потянулся к рукам Шагдара, и тот торопливо пошарил к карманах, но не нашел в них никакого лакомства. Он погладил гнедого по шее и холке, и конь, играя, прижался мордой к щеке хозяина. Заслышав шум и шарканье ног во дворе, Шагдар поспешил отойти от ворот. Гнедой, будто почуяв мысли хозяина, последовал за ним.
Шагдар вспомнил, как в блистающий солнцем, пропахший благоуханием цветов осенний день шел с любимой девушкой в пади Хандгайта и гнедой жеребенок бежал рядом с ними. Шагая сейчас с опущенной головой, Шагдар вдруг припомнил, что повар Ванька, рассказывая о гибели Кати, несколько раз назвал улицу: Баруун Дамнуурчин.
Шагдар поднял голову. Из-за посветлевшего края облака выглянул месяц, и его белый свет озарил город. Ведя за собой коня, Шагдар направился к улице Баруун Дамнуурчин. Навстречу ему попались ночные дозорные. Громко переговариваясь между собой, они прошли мимо одинокого прохожего, ведшего коня. Шагдар приблизился к одной из лавок Кузнецова, находившейся на этой улице. И в этот момент месяц четко высветил три виселицы, громоздившиеся перед воротами.
Остерегаясь дозорных, Шагдар пробирался, придерживаясь тени от заборов. Вслед за ним, будто понимая, в чем дело, неслышно ступал конь. На двух виселицах висели трупы мужчин. Всмотревшись, Шагдар узнал рабочих русской типографии, так весело шутивших с Катей на свадебном пиру. На третьей…
Месяц безжалостно осветил тело Кати. Голова ее поникла, на нежной шее темнела веревка. Шагдару вдруг показалось, что месяц расплывается по небу кругами и рассыпается искрами. Шагдар расширившимися глазами, полными слез, продолжал смотреть на безжизненное тело любимой.
Лицо Кати не утратило спокойного и мягкого выражения. Только закрылись ее синие глаза и мрачная коричневая тень затемнила щеки, будто обозначив боль и ужас последних минут. Легкий сарафан не скрывал белеющих округлых плеч…
Шагдар не отрывал взгляда от Катиного лица. Потом встал ногами на спину послушного коня, поддерживая окоченевшее тело, вытащил из-за пояса нож и перерезал веревку. Едва успел опуститься в седло, как раздался пронзительный свисток.
— Стой! Стой! — истошно закричали по-русски.
Шагдар, обняв одной рукой Катино тело и вцепившись другою в конскую гриву, направил гнедого в ту сторону, откуда неслись крики и свист, сам громко свистнул, и конь рванулся вперед. Думая, что Шагдар направляется к нему, дозорный вышел из тени, но мчавшийся во весь опор конь налетел на него, и отброшенный солдат, падая, нажал курок. У Шагдара обожгло бровь, по лицу потекла теплая кровь, но он не остановился. Упавший солдат или растерялся, или на какое-то время потерял сознание. Шагдар успел миновать несколько улиц, и только тогда далеко позади послышался хлопок выстрела. Шагдар продолжал стремительно скакать и добрался до сопки Шаахуур-толгой, где находилось русское кладбище. Там он бережно опустил тело Кати на землю.
Он долго искал и возле одной покосившейся изгороди нашел брошенный кем-то лом. Этим ломом он начал долбить землю. Промерзшая земля не поддавалась, лом скользил и вырывался из рук. Шагдар вспотел, от напряжения затекли руки, но он продолжал ожесточенно орудовать ломом, разгребая комья ножом и руками. Забрезжил рассвет и обозначились вершины гор, когда он, задыхаясь, кончил копать яму. Шагдар подошел к Кате. Продрогший гнедой, до сих пор пугавшийся мертвого тела, тоже приблизился к трупу. Он втянул воздух, покружился и замер, подняв вверх морду. В желтом свете зари было видно, как из его глаз скатились на землю крупные слезы. Может быть, от холода.
Шагдар наклонился, прижался щекой к обледеневшей, словно стеклянной щеке любимой. Не замечая своих слез, он положил тело в яму и стал обеими руками забрасывать ее мерзлой землей.
Шагдар с трудом заставил себя отойти от небольшого холмика. За понурившим голову хозяином медленно двинулся гнедой. Так они миновали мост через Сельбу. Завидев открытую лавку, Шагдар купил несколько кусков леденцового сахара и, держа самый большой на ладони, подошел к коню. Ожидавший его гнедой привычно потянулся к ладони и взял губами сахар.
Пусто и страшно было на душе у Шагдара.
— Осиротели мы с тобой! — прошептал он и снова подал гнедому кусок сахара.
Жаама. Время — быстроногий скакун. Наступала весна. Пробуждалась природа — пробуждались надежды. Народ предчувствовал избавление от черных бед. Ожидал: из России, от большевиков, придут добрые слова и радостные вести. Ленин освободит нас! А свобода — лучшее лекарство…
Но позже всех заживают сердечные раны, и потому долго еще не оттаивала душа Шагдара. Изредка навещал его повар Ванька. Посидит, повздыхает и уйдет. Он-то и рассказал: купец Кузнецов бесследно исчез, жена его сошла с ума, и как-то ночью ее застрелил белогвардейский дозор. По слухам, Михлай и Лена из Урги переехали в Хатгал, прибрали к рукам тамошнее отделение отцовской фирмы. Эти люди не промах!
Как-то с Шагдаром встретился сослуживец по Хужир-булану и рассказал: на северной границе, близ Кяхты и местности Алтан, Народная партия набирает войско. Для чего? Для того, чтобы изгнать гаминов и барона. Чтобы создать независимую Монголию! В это время я по каким-то делам тоже приехал в Ургу, и Шагдар как старому другу передал мне услышанную новость. Он сказал, что вождь этой Народной партии Гоймон-батор[4] служил вместе с нами. Из уст в уста передавалась весть о том, что самые испытанные храбрецы уходят из Урги на север и вступают в войско Гоймон-батора. Скоро по всей Урге заговорили о большом сражении в Маймачене, близ Кяхты, где войска Гоймон-батора Сухэ наголову разбили находившихся там гаминов. Настали такие времена, когда нельзя было сидеть на месте! Мы с Шагдаром решили меж собой присоединиться к Сухэ и помериться силами с гаминами и бароновцами. Узнать, кто из нас мужчины, мы или они.
Так Шагдар, оседлав единственного коня, ушел на войну. И я тоже ушел…
Шагдар вступил в войска Сухэ-Батора, прошел под его знаменем с золотым соёмбо длинный боевой путь. Потом возвратился в Ургу, участвовал в установлении советской власти. Вы, молодежь, хорошо знаете, конечно, обо всем этом! В те времена я был молод, зубы у меня были белые. Тогда я лишь понаслышке знал, что такое революция, не совсем понимал, что она означает. Одно усвоил твердо: надо бить гаминов и бароновцев! Так же думал Шагдар. Сухэ-Батор много говорил нам о нашей революции, о России, об Октябре, о Ленине. Рассказывал о делах, которые ждут нас после