Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

Подъехав к своей юрте, Цогто спешился, снял седло и уздечку, связал их веревкой и вошел в юрту.

— Доченька, встань, подогрей отцу ужин, — обратилась к дочери мать. Ундрам уговорила мать лечь спать пораньше, и теперь сама тоже будто сквозь сон пробормотала:

— Ой, так хочется спать. Папа, ты будешь есть?

— Спи, доченька, я есть не хочу. — Совершив обряд, Цогто лег. А Ундрам с волнением думала, где же уздечка? Отец, должно быть, бросил ее в ногах своей кровати.

Когда погасили свет, Ундрам, стараясь не шуметь, встала, осторожно нащупала и отвязала уздечку и, крепко зажав ее в руках, снова легла в постель. Сердце громко стучало в груди. Ее бросало то в жар, то в холод. Наверное, уже полночь. Ей пора. Но как выйти? Родители еще не успели крепко заснуть.

— Папа, — негромко сказала Ундрам, — мне надо выйти.

— А-а, что говоришь? Ты, доченька, первой не выходи. Я выйду посмотрю.

— Ну, зачем? Я одна, — ответила дочь, взяла приготовленные с вечера спички, пояс с уздечкой и, выскочив из юрты, бегом направилась к условленному месту.

Не успела отбежать и на сто шагов, как послышался голос отца:

— Доченька!

— Я сейчас, папа, не кричи.

Ундрам прибежала в условленное место, и тотчас же словно из-под земли появился Дэндэв.

— Скорее, скорее, — сухо и сурово, как ей показалось, сказал он и шагнул вперед, чтобы помочь ей надеть дэл.

«Постой, да куда же это я собралась? — спохватилась Ундрам. — Затеяла всю эту историю ради любопытства. А как же папа с мамой? Может, сказать им? Когда дитя плачет, родители готовы на все, и, конечно, мне позволят выйти замуж за кого я захочу».

— Я вообще передумала ехать, — решительно заявила Ундрам. — А вы уезжайте. — Она круто повернулась и зашагала прочь. Но Дэндэв нагнал ее и зашептал в ухо:

— Дорогая Ундрам, сначала тебе будет трудно. Но потом все уладится. Какая же ты боязливая и непостоянная.

— Боязливая, говоришь? Кого это я боюсь? Поехали!

В это время опять послышался голос отца.

— Ундрам!

— Иду, — крикнула она в ответ, а сама тем временем уже бежала с Дэндэвом в другом направлении.

— Доченька! Ундрам! Доченька, где ты?

Как часто родители раздражают нас своей постоянной опекой и нравоучениями. Но неизбежно настает день, когда их уже нет с нами, и только тогда с грустью осознаешь, что некому тебя поругать и наставить. И тебе не с кем посоветоваться. Верно говорят: «Мысли родителей о детях, мысли детей — о горах».

Заслышав удаляющийся топот копыт, старики всполошились: что-то дочка не отзывается.

Отец выскочил на улицу и несколько раз громко крикнул:

— Ундрам, доченька! — Но никто не отозвался. Тогда старик направился к юрте Гонгора.

— Гонгора нет дома, — ответила Дарийма. — Еще с вечера уехал повидаться с председателем бага.

— Не у вас ли Ундрам?

— Нет.

Тогда Цогто решил заглянуть к Бандиху.

— Бандиху не вернулся, — ответила его мать. — Ты чего, дуралей, бродишь тут и кричишь в полночь?

— Ах ты каналья, ах, каналья, — бормотал старик. — Дочка пропала. Исчезла Ундрам!

— Не так давно я слышала конский топот. Ждите, завтра-послезавтра приедут свататься.

— Как же это так! Как же это так, — бормотал старик, возвращаясь в свою юрту.

— Доченьку нашу кто-то похитил, — не то с радостью, не то с огорчением сказала ему жена.

— Да не нуди ты. Скорее всего она сама этого хотела. А может быть, ты знаешь, да молчишь? Черт тебя побери, глупая старуха, — разошелся старик.

— Пусть он тебя самого возьмет, — огрызнулась жена. — Ты только и знаешь поносить всех подряд, один у тебя разгильдяй, другой — пьяница.

— Ну ладно. Нечего нам ссориться. Где моя уздечка?

— А куда ты собираешься ехать?

— Поеду к Ерэнтею. Младший Разгильдяй, должно быть, похитил нашу дочку. Дай же наконец мне какие-нибудь спички!

— К Ерэнтею не езди, доченьку нашу взяли в другой аил.

— Где моя уздечка? Уздечка где? — раздраженно вопрошал Цогто. В это время к ним зашла мать Бандиху.

— Что вы расстраиваетесь, — сказала она. — Если бы ее увозили насильно, она бы кричала, сопротивлялась.

— Доченька, — причитала мать Ундрам, — могла же ты предупредить свою мать.

Цогто нашел какую-то старую уздечку, оседлал коня и поскакал к Ерэнтею. На взмыленном коне он ворвался к нему во двор, проворно соскочил на землю и изо всех сил рванул дверь новой юрты. В юрте было пусто. Тогда он направился к западной юрте. Навстречу ему вышла жена Ерэнтея.

— А, дядюшка Цогто, как доехали? Что-нибудь случилось? Далеко ли путь держите?

— Как раз сюда, — ответил старик и молча сел. — Ундрам ночью пропала, — сказал он, помолчав, и закурил. Проснулся спавший до этого Гур.

— Что вы говорите? — спросил он, протирая глаза.

— Ночью ей вроде бы потребовалось выйти; вышла, а больше не вернулась.

«Вот почему ты явился к нам! Думаешь, мы увезли», — хотела сказать женщина, но передумала.

— Где Ерэнтей? — спросил Цогто.

— Отец рано утром поехал на станцию, вернется только к вечеру, — ответил Гур, поспешно одеваясь.

— Гур, сынок, может быть, ты что-нибудь знаешь? — приступил к нему с расспросами Цогто.

— Не только не знаю, но и сам удивлен.

— Зачем же вы ставите новую юрту?

— Сына собираемся женить, — ответила женщина.

— А невестку откуда берете? — допытывался старик.

Гур, насупившись, вышел из юрты.

— Хотели было просить вашу дочь, — ответила его мать, — и дети вроде договорились между собой. Гур сам мне рассказывал. И что могло случиться?

Цогто ничего не ответил.

— Куда же это Гур отправился? — заволновалась женщина. — Не полез бы с кем в драку, — сказала она, обращаясь к Цогто.

— Если не выпьет, все обойдется, — сказал старик, собираясь уходить.

— Куда же вы теперь?

— Куда ехать? Поеду в сомон, — ответил Цогто.

«Мы, когда ставили юрту, приглашали народ, как же теперь будем людям в глаза смотреть», — подумала женщина и вслух сказала:

— Несчастливый мой сын.

Цогто молча вышел.

Гур оседлал коня и решил ехать к Бандиху. Наверное, она там, — решил он. Только зачем же ей понадобилось обманывать его? Все читала мораль: «Кончай пить, веди себя поскромнее. Не ссорься с людьми». А потом взяла и исчезла. Нет, сама она уехать не могла, видно, увезли насильно. Крепко зажав в руке кнут, он пришпоривал коня. «А Бандиху каков? Весь изолгался. В глаза одно, за глаза другое. Да, сыграла Ундрам