Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

Время от времени волки сбивались в кучу, словно о чем-то совещались между собой, а затем снова направлялись к повозке, того и гляди, бросятся на волов.

Дело принимало серьезный оборот. Олзий разорвал свой старый пояс на две длинные полосы, поджег концы и свесил их с воза. Тлеющий огонь заставил волков отступить. Дорж, в страхе жавшийся к старику, спросил:

— Что, дедушка, мы уже скоро приедем домой?

— Да, да. Ты знай себе, пощелкивай бичом да голос волам подавай.

Но вот ветер переменился, и волки бросились волам наперерез. Вне себя от ужаса Дорж прильнул к старику.

— Садись-ка, сынок, ко мне на колени. И не бойся. Вот перевалим через холм, а там и наши юрты.

Но двигаться вперед становилось все труднее: волки уже готовы были вцепиться в первого вола. Олзий из сил выбивался, отгоняя зверей палкой с тлеющей тряпицей на конце. Поначалу еще волки побаивались, но мало-помалу осмелели и стали кидаться уже и на второго вола. Два волка вскочили на задок повозки. И как раз в этот момент подоспели собаки.

Но история на этом не кончилась. Дорж с перепугу сильно захворал. В бреду ему мерещились волки. Он вскакивал с диким криком, доставляя уйму хлопот Должин. С тех пор мальчик не только вздрагивал при одном упоминании о волках, но стал бояться даже мышей и сусликов. Только после того, как ему исполнилось десять лет, он несколько осмелел и отваживался отлучаться из юрты.

Дорж испытывал необоримый страх перед волками. Ствол ружья и тот казался ему волчьей пастью. Увидит собаку, а ему кажется, что это волк. Но вот однажды, находясь в гостях, мальчик стал свидетелем того, как кто-то из гостей, балуясь хозяйским ружьем, нечаянно спустил курок и пуля, пробив стену, наповал сразила подвернувшегося некстати козла. «Ружье — грозное оружие», — подумал тогда Дорж.

Вместе с Должин они по-прежнему жили при аиле богача Бавая. С десяти лет Дорж начал объезжать двухлетних жеребят. Жеребенка в яблоках он обучил иноходи. Бавай несказанно обрадовался и, в надежде получить хорошего табунщика, расщедрился и подарил мальчику жеребую кобылу. Старая Должин и ее приемный сын не знали, как отблагодарить хозяина. Оставалось одно — работать на него как можно больше. Так они и делали.

Следующей весной кобыла принесла жеребенка, да не обычной масти, а в яблоках, точно такого, как был тот конь, которого Дорж обучил иноходи.

Узнав об этом, Бавай даже расстроился, что отдал кобылу.

— Когда моему коню исполнится два года, я и его обучу всему, — сказал Дорж своей названой матери.

— Нам иноходец, сынок, ни к чему, — возразила Должин. — Можно подумать, у нас табун лошадей. Нет, сынок, нам лучше иметь смирного конягу для разъездов.

Дорж возражать не стал.

С появлением жеребенка им с Должин стало жить веселее. И разговор у них пошел другой: не только о бессменном саврасе, паре коров да о двух псах шла теперь речь; новые слова не сходили с уст: гнедая кобылица, жеребенок в яблоках, кобыла с жеребенком.

Наступила осень. Араты, как обычно, старались по приметам лета и особенно по травостою угадать, какой будет зима. По всему выходило, что зима будет снежная и лютая. Богач Бавай решил отправить табуны на далекие отгонные пастбища. Дальний отгон — дело хитрое. Бавай из кожи лез, чтобы подобрать человека, который смотрел бы за табунами, как за собственными. Он отвалил табунщикам хорошую мзду и посулил дать еще больше по завершении работ.

И Должин с Доржем долго думали, как уберечь им двух своих лошадей. Известно, что когда сороки находят иглу, они и ее не знают куда спрятать. Оставить лошадей дома или отправить в отгон с табунами Бавая? После долгих размышлений решились на последнее.

Наступила зима. Первая половина ее отличалась частыми снегопадами, а затем начались настоящие бураны. Однажды поднялся такой сильный буран, что в двух шагах ничего нельзя было различить. Непогода продолжалась долго, и люди уже потеряли счет дням. Начался падеж скота. Особенно трудно пришлось тем нерадивым хозяевам, которые поленились заготовить корм с осени. Сейчас они расплачивались за беспечность. Снежный буран, крепкий мороз и бескормица оказались суровыми судьями, разделившими скотоводов на хороших и плохих.

Едва буран стих, Бавай, обеспокоенный судьбой табунов, снарядил туда людей. Дорж не усидел дома и поехал вместе с ним посмотреть на своего жеребенка. Вести, поступавшие с дальних пастбищ, оказались страшными: кони ушли — табунщики не смогли их удержать. Много скота пало от бескормицы и погибло в схватке с волками. Недаром говорят, в бескормицу сыты волки да собаки. Так оно и было. Погиб и единственный жеребенок Доржа, на которого мальчик возлагал столько надежд. Мало того, в поисках лошадей он лишился и своего саврасого. Домой вернулся на коне из остатков табуна Бавая.

Должин и Дорж очень горевали.

— Волк сожрал наше лучшее достояние, теперь он и до нас доберется, — причитала старая женщина.

— Волки мне не хозяева, — вспылил Дорж. — Я с ними рассчитаюсь.

Когда Доржу исполнилось тринадцать лет, он преобразился в крепкого, выносливого подростка. Старая Должин уже спокойно отпускала его от себя. Но если сын с каждым днем наливался силой, словно тетива лука, то мать, наоборот, слабела. «Что будет с моим мальчиком, когда меня не станет?» — частенько думала она. Умирать не хотелось: жизнь заметно менялась к лучшему. Араты стали объединяться в коллективные хозяйства, беднякам оказывали всяческую помощь.

В эту зиму волки снова зарезали одного хорошего скакуна из табуна Бавая. Волк не станет ведь жить в местах, где скудно с едой. Он всегда там, где есть скот. И чем меньше еды, тем больше наглеют волки. Этой зимой они часто резали скот и едва не вплотную подходили к человеческому жилью.

Дорж отправился к охотникам и расспросил их, как охотятся на волка. Увидев останки растерзанной лошади Бавая, один старый охотник сказал, что волк обязательно вернется к этому месту. По словам охотника получалось, что волк очень умный и чрезвычайно осторожный зверь.

— Он подкрадывается к добыче незаметно. Насытившись, укрывается в безопасном месте, и преследовать его трудно, — говорил он. — Поэтому в такой мороз тебе, Дорж, в твоей плохонькой одежонке да со стареньким ружьем без мушки лучше за это дело не браться. Можешь коня лишиться, а то и головы.

— Коли зверь вернется на старое место, он от меня не