Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

— Чего я хочу, — сказал я, — так это выполнять свой долг.

— Ну, конечно, сэр.

Я на мгновение задержал на нем взгляд.

— Пожалуйста, дай мне минутку, принцепс, — сказал я. — Мне нужно запечатлеть в памяти комнату.

ОТИРИОС ОСТАВИЛ МЕНЯ стоять в одиночестве перед трупом, изуродованным деревом, и закрыл дверь. Я потянулся к своей сумке запечатлителя, висевшей на боку, и открыл ее. Внутри ряд за рядом стояли крошечные стеклянные флаконы, закрытые пробками, в каждом из которых было по несколько капель жидкости: в одних — бледно-оранжевой, в других — бледно-зеленой. Я достал один из них, вытащил пробку, поднес к носу и вдохнул.

Резкий запах щелока наполнил мои ноздри, и у меня заслезились глаза. Я понюхал его еще раз, чтобы убедиться, что аромат еще долго будет отдаваться в моей голове. Затем я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Я почувствовал щекотку или трепетание в уголках глаз, как будто мой череп был чашей с водой, полной стремительно носящихся рыбок. Затем я вызвал воспоминание.

Голос моей хозяйки, расследователя, прошептал мне на ухо: Когда прибудешь на место происшествия, Дин, внимательно осмотри комнату. Проверь все пути входа и выхода. Посмотри на все, к чему мог прикасаться покойник. Подумай о пропущенных местах, о забытых тайниках. Местах, которые слуги, возможно, и не подумают убирать.

Я открыл глаза, оглядел комнату и сосредоточился, хотя аромат щелока все еще витал у меня в голове. Я изучал стены, пол, то, как был расставлен каждый предмет мебели, линию каждой тени, изгиб каждого одеяла — и по мере того, как я сосредоточивал свое внимание, вид их всех запечатлевался в моей памяти.

Великая небесная Империя Ханум давным-давно довела до совершенства искусство формирования жизни, корней и ветвей, плоти и костей. И точно так же, как гриб кирпис в углу был переделан, чтобы производить прохладный и чистый воздух, так и я, императорский запечатлитель, был переделан, чтобы помнить все, что пережил, всегда и навечно.

Я смотрел и смотрел, время от времени нюхая флакон, который держал в руке. Запечатлители помнили все, но потом быстро вспомнить эти воспоминания — совсем другое дело. Аромат использовался в качестве подсказки: как и у обычных людей, у запечатлителей с ароматом ассоциировались воспоминания; поэтому позже, когда я отчитывался перед хозяйкой, я откупоривал этот же флакон, наполнял свой мозг теми же парами и использовал их аромат как способ вспомнить все, что я испытал. Вот почему некоторые называли запечатлителей «нюхачами стекла».

Закончив с комнатой, я шагнул вперед и, прищурившись, оглядел скопление побегов, обходя их по кругу. Затем я заметил, что один побег зацвел: одинокий, хрупкий белый цветок, но тем не менее это был цветок.

Я подошел ближе, не забывая о крови на полу, и изучил цветок. У него был тошнотворный аромат, как от худшего алковина. Внутренние лепестки ярко-фиолетовые с желтыми крапинками, тычинки темные и скрученные. На самом деле, это был уродливый маленький цветок.

Затем я достал все вещи Бласа, одну за другой, и разложил их перед собой. Мешочек с талинтовыми монетами; небольшой нож; комплект рубашек, безрукавок, леггинсов и пояс; длинный меч имперского образца и ножны в комплекте с богато украшенной гардой для офицеров; легкая кольчужная рубашка, вероятно, для экстренных случаев, поскольку настоящие боевые доспехи было бы трудно так небрежно возить с собой; и, наконец, небольшая баночка с маслом.

Я понюхал его. Оно прекрасно пахло, даже в этом зловонном месте. Специи, апельсиновый лист, вино с пряностями, может быть, ладан. У меня затрепетали глаза, когда я искал в памяти подходящий запах — и вот я нашел что-то похожее.

Чуть больше года назад Леони, мой друг, помахал у меня перед носом маленькой баночкой и сказал: Лечебные масла. Для массажа и прочего. Недешево!

И все же эта баночка пахла гораздо лучше. Я повертел ее в руках. Затем я положил ее рядом с кольчужной рубашкой — и тут заметил кое-что, что упустил из виду: маленькую книжку.

У меня упало сердце. Я вытащил тонкий томик и пролистал страницы. Страницы были исписаны мелким почерком, который большинство людей едва разобрало бы, но, для моих глаз, буквы плясали и дрожали, и я знал, что мне будет очень трудно их прочитать.

Я оглянулся через плечо на закрытую дверь. Я услышал, как Отириос что-то говорит в коридоре. Поморщившись, я сунул книгу в карман. Удаление улики с места преступления было серьезным нарушением правил поведения, но у меня был собственный подход к чтению. Я просто не смог бы сделать это здесь.

Позже, сказал я себе. И потом мы вернем это на место.

Затем я заглянул в ванную. Это была крошечная комнатка с окном, расположенным над ванной из каменного дерева. Окно показалось мне слишком маленьким, чтобы в него можно было пролезть, но я решил, что позже осмотрю траву внизу на предмет каких-либо отпечатков.

Я посмотрел на зеркало из полированной бронзы, висевшее на стене в ванной, постучал по нему и убедился, что оно прочно прикреплено к стене. Я осмотрел трубы из побег-соломы, затем отступил назад и уставился на стену и потолок, спрашивая себя, как они доставляют горячую воду из дальнего бойлера, чтобы наполнить ванну из каменного дерева. Чудеса нашего времени, предположил я.

Затем я оглянулся и еще раз убедился в этом. На стенах из папоротниковой бумаги цвела плесень, в основном сверху — маленькие черные пятна тут и там.

Я никогда раньше не видел, чтобы на стенах из папоротниковой бумаги появлялась плесень. Особенно я не ожидал увидеть их на этих стенах, таких чистых, белых и обработанных. Люди использовали папоротниковую бумагу по всему Внешнему периметру Империи, отчасти из-за ее устойчивости к плесени и грибку, а также потому, что, когда земля сотрясается и стены рушатся, лучше было делать их из папоротниковой бумаги, чем из камня.

Я изучил плесень и еще раз понюхал флакон со щелоком, чтобы убедиться, что это зрелище легко запомнить. Затем я снова посмотрел на тело, на этого получеловека, застывшего в мучительном крике. Капля воды упала из отверстия в потолке и попала на край его ботинка, из-за чего по коже ботинка потекла крошечная струйка крови. Озеро запекшейся крови на деревянном полу расширилось на толику малого спана.

У меня скрутило живот. Я встал и посмотрел в зеркало