Владимир Коваленко - Против ветра! Русские против янки
Если верить адмиралу Бутакову, конечно. Чего не следует знать союзникам — так это того, что русский флот пока не провел ни одних учений по этой методике. За отсутствием таранных кораблей. Впрочем, система работает. А то, что среди маневрирующих кораблей то и дело поднимается бело-зеленый фонтан от двадцатидюймовой бомбы, — тоже хорошо. И обстановка ближе к боевой, и снаряд падает не на жилые кварталы. Среди ведущих эту войну не все джентльмены, но на федеральной батарее острова Моррис такой нашелся. Предпочел высокой вероятности убийства женщин и детей низкую — поражения военной цели. И это еще одна причина, почему каждое утро три броненосца обязаны начинать тяжеловесные игры, несмотря на то, что на русском корабле еще идет достройка каземата. Рабочие с верфи и матросы трудятся бок о бок, а командиру приходится чередовать команды военно-морские и строительные. И за «Самый полный!» следует «Вколачивайте гвозди номер пять!»
Рядом, неизменно — Адам Филиппович Мецишевский. В настоящем бою он уйдет из штурманской рубки в кормовую, чтобы корабль не потерял разом командира и старпома. Но здесь и сейчас — тоже учится. Он, пожалуй, единственный, кто понимает, насколько все происходящее внове для самого командира.
Вот по правой стороне вырос приземистый каземат «Чикоры». С учетом поправки — спасающей корабли от взаимоистребления — точно перед носом бывшего фрегата. Не уйдет! На этот раз. Впервые!
— Пятьдесят восьмая попытка — успех, — констатирует старший помощник, — занести в бортовой журнал: «В пятнадцать часов тридцать одну минуту условно уничтожен броненосец США „Чикора“».
— К чему так хвастаться, Адам Филиппович?
— А к тому, что нас они уничтожили семь раз. И не поленились внести в журналы. Я их видел.
— Ну и отлично. Во-первых, это им поднимает настроение. Во-вторых, еще раз доказывает, что адмирал Бутаков прав, и одиночный корабль, даже более быстрый, особых шансов на таранение подвижного и способного управляться неприятеля не имеет. В-третьих, наши южные друзья тоже не лыком шиты: эффективность их тактики показывает, что «Чикора» и «Пальметто Стэйт» теперь из отдельных кораблей превратились в сплаванную пару, наловчились создавать общие угрозы. Заметили — «Чикора» обычно действует как загонщик? Черт побери!
На этот раз разрыв пришелся почти вплотную к борту. Вода обрушилась на рубку.
— Спасибо янки, — Мецишевский приподнял уголки тонких губ, — охладили. А то мы поддались торжеству. Смотрите, при нынешнем курсе условно уцелевший броненосец условного противника создает угрозу. И дым валит жирный — значит, форсировали машины.
— Он теперь один. Попробуем пропустить торопыгу и поймать в борт, — склонился к переговорной трубе: — Николай Федорович, реверс не повредит машине?
Выслушал ответ из глубин.
— Значит, сегодня мы их не поймаем. Не стоит губить механизмы ради учений… Балтийского завода под рукой нет.
Значит — руль влево до упора. Широкая — увы — дуга циркуляции. Настоящей брони пока нет, и избавившийся от обузы мачт, рей и большей части надводного борта корабль чуть из воды не выпрыгивает. В машине свежая смена кочегаров, в топки летит лучший из местных сортов угля… Покатый нос вспарывает воду. Красота. И ход — как на мерной миле. Да, без парусов лучше!
Вечером, когда корабль ошвартуется у пирса, командир уйдет к себе в салон. Уронит голову на руки. Снова один! На службе — царь и бог. Да, его учат — трудно не заметить старательной опеки старшего помощника. Черная дуэнья при южной девице, ни дать ни взять! Да и не он один. Обижаться не на что — как «Невский» пока лишь заготовка для боевого корабля, так и он, мичман Алексеев, — лишь сырье для боевого капитана.
Пытался как-то поговорить с нижними чинами по-старому, накоротке, но без панибратства — как на ретирадной батарее. Так новый ее командир, из унтеров, отозвал в сторонку и объяснил, что — неуместно.
— Вам теперь надлежит разговаривать в одну сторону-с. Ни у кого даже мысли возникать не должно, что ваши слова можно оспорить. Можно допустить, редко, ответ на вопрос. И только, но и этим злоупотреблять не следует. Вы не подумайте, господин командир, что я ретроградствую. Парус или пар, всякий матрос и офицер должен быть в любую минуту готов исполнить ваш приказ. Не рассуждая-с. Может возникнуть такая необходимость — а для того, чтоб в решающий момент вам не приходилось объяснять, что да почему, в людях следует выработать привычку.
Пришлось согласиться. Морские обычаи продиктованы хрустом ломающихся шпангоутов, скрежетом киля по мели, шумом врывающейся в пробоины воды… шелестом волн над головами тех, кто никогда не вернется в порт.
Вот и еще один обычай, который господа офицеры не против нарушить… только не получается. Запрет капитану появляться в кают-компании. Офицеры, даже морские, — всего лишь люди. Им тоже хочется побыть, хоть недолго, без недреманного начальственного ока. Шутка в том, что кают-компания пока не доделана. А официально предложить командиру явиться на товарищеский ужин в местную ресторацию — можно. Увы, командир или занят так, что неловко отрывать, или спит.
Евгений попытался припомнить — приходилось ли ему когда-нибудь так работать? Скажем, перед экзаменами? Нет. Он ведь в году учился ровно. Одна из причин, почему кадета Алексеева отправляли в увольнение без сопровождения взрослых — редкая для Морского корпуса привилегия. Понятно, на счет чего ее относили прочие кадеты…
А он шел в оперу — за корпусом была постоянно абонирована ложа. Сидел в библиотеках. Что еще делать отпускному кадету с пустым карманом? Что бы ни говорили слухи, а все, что было у его семьи, — пенсия капитана 2-го ранга Ивана Максимовича Алексеева. Который, между прочим, небольшим ростом и курносостью весьма смахивал на императора Павла, — однако дурацких слухов, по счастью, не удостоился…
Пальцы на затылке пляшут, ерошат волосы. Сжимаются в кулаки, бьют по столу. Так — чуть легче? Ненамного. Зато — как пружина высвободилась. Мичман подошел к двери. Щелкнул замок. И — по лицу словно волна пробежала.
— Как я устал держать неподвижную морду! В гардемаринской каюте, право, было веселей. Что ж, ребята, вы ведь наверняка послеживаете сверху, как я тут справляюсь? Что ж, начнем нашу газету. Вот пан Адам любуется локоном невесты…
Лицо Алексеева исполнилось светлой печали и лучезарных мечтаний. Руки нежно держат на раскрытых ладонях невидимый медальон.
— …а вот он отчитывает бригаду, не успевающую к сроку. А вот он передает парусное хозяйство в порт…
Полсотни образов перетекают один в другой. Под занавес — сладкое: рожа временного командующего эскадрой капитан-лейтенанта Копытова, узнавшего, что брошенный на прикол до конца войны мальчишка выводит в океан корабль, несмотря на все потери ставший лишь сильней…