Прекрасное изгнание - Кэтрин Коулc

Правда, покоя тут сейчас было немного. Девочка с визгом перескакивала через клумбу. Мальчик держал кисточку, будто собирался драться на дуэли. Полдюжины маленьких столов были завалены художественными материалами.

— Кто бы мог подумать, что здесь такое спрятано, — пробормотал Линк, осматриваясь.

— Для мероприятий мы открываем двери галереи. Получается отличное место для коктейлей и закусок.

Он приподнял бровь:

— А ты любишь коктейли и закуски?

Я скривилась. Слишком чопорные вечеринки — совсем не мое:

— Иногда приходится жертвовать собой ради дела.

Взгляд Линка скользнул по моему лицу, и у меня по коже побежали мурашки, будто он прикоснулся ко мне пальцами:

— Угадаю. Никогда ради себя. Всегда ради детей.

В этот момент один из малышей издал боевой клич, подтверждая слова Линка.

Я усмехнулась и пожала плечами:

— Они этого стоят.

— Стоят. Но дело не только в них.

Конечно, Линк увидел, что за этим скрывается нечто глубже. Мое желание отдать другим то, что когда-то отдали мне.

— Когда я попала к Колсонам, я не разговаривала, — сказала я.

Лицо Линка перекосилось от боли. Я старалась не поддаться эмоциям — мне хватало того, что он чувствует мою боль. Я продолжила:

— Мне все время было страшно. Я была уверена, что те люди снова найдут меня. И на этот раз убьют.

— Арден… — прошептал он.

— Но все изменилось. Постепенно. Сначала — краски и Лолли.

В глазах Линка чуть растаяла боль:

— Надеюсь, она не рисовала с тобой мужские причиндалы, когда тебе было двенадцать.

Я захохотала:

— Нет. Тогда у нее был период пейзажей и масла. Она выставляла два мольберта в саду. Говорила, но не ждала ответа. Учила меня основам и говорила: «Выплесни все, что нужно».

Челюсть Линка сжалась:

— Так ты начала выпускать тьму наружу.

Я кивнула:

— Были и другие. Нора познакомила меня с лошадьми. Я узнала, что они умеют лечить. Когда Кай попал к нам, он научил меня защищаться. И понемногу я пробилась сквозь это все. Вернуться к той девочке, какой я была, было невозможно — ее уже не было. Но я стала кем-то другим. Кем-то более настоящим.

Линк шагнул ближе, заполняя собой все пространство. Его пальцы зарылись в мои волосы, приподняли лицо:

— Ты чертовски сильная.

— Потому что рядом были те, кто помогал. Я хочу передать это тем, кому это нужно.

— Ты сводишь меня с ума, Злюка, — прошептал он и накрыл мои губы легким, едва касающимся поцелуем.

Но в следующий миг в мою зависимость от Линка ворвался маленький, очень злой голос:

— Почему ты целуешься с моей девушкой, дядя?!

Линкольн

Я отстранился от Арден, вкус вишни все еще оставался на губах, и уставился на мальчишку. На вид ему было лет семь-восемь, но стоял он так, будто за плечами у него уже с десяток десятков. Руки скрещены на груди, взгляд грозный — настоящий маленький телохранитель.

— Твоя девушка, да? — спросил я.

— Да, — фыркнул он. — У мисс Арден на холодильнике висит мой рисунок, и я поделился с ней половиной своих печенек на обеде.

Я бросил взгляд на Арден, и увидел, как она сжимает губы, сдерживая смех.

— Рисунок и печенье? Это серьезно. С таким не сравниться, — сказал я.

Мальчишка издал нечто среднее между «хм» и «пф», как будто был героем старого мультфильма, и метнул в меня взгляд, полный предостережения:

— Запомни это. Я за тобой слежу.

И гордо удалился.

Я не сдержался и рассмеялся:

— Ты не сказала, что уже несвободна.

Арден хихикнула, и в этом легком, звенящем смехе было что-то, что сняло груз с души после всего, что мы проговорили раньше.

— Прости. Забыла, представляешь?

— Злюка. Теперь мне срочно нужно написать картину и раздобыть гребаные печеньки, — пробормотал я. — Иначе не догоню.

Арден рассмеялась громче.

— Тебя Бенни размазал, да? — послышался голос Исайи, который подошел с искорками в глазах.

— Я мертв, — вздохнул я.

Исайя громко расхохотался:

— Он и мне надавал по з… — он оглянулся. — По заднице, когда я однажды принес Арди кофе.

Арден закусила губу, пытаясь сдержать остатки смеха:

— Что сказать? У меня высокие стандарты.

— Сердцеедка, — покачал головой Исайя. — За тобой только осколки остаются.

— Эй! — возмутилась Арден.

— А он прав, детка, — сказал я. — Ты даже не представляешь, сколько в тебе силы.

— Она правда не представляет, — подтвердил Исайя.

Щеки Арден порозовели, и она смерила Исайю взглядом:

— У тебя разве нет чего-то важного?

Он только ухмыльнулся, хлопнул меня по плечу:

— Есть. Надо потренировать твоего бойфренда.

«Бойфренда». Смешно слышать это в тридцать семь, но, черт возьми, внутри что-то дрогнуло — приятно было ощущать хоть какую-то связь с Арден. Хоть какое-то притяжение. Потому что правда была в том, что я бы сделал все, чтобы быть ее.

Я сидел за нелепо крошечным столиком, колени поджимались так высоко, что почти касались ушей. Чудо, что этот миниатюрный стульчик еще не развалился под моим весом, но трое малышей, сидящих рядом, таких проблем не испытывали.

Слева от меня устроилась девочка с каштановыми волосами и веснушками. Она так сосредоточенно орудовала кистью по бумаге, что я не мог не восхититься — ни намека на сомнение или неуверенность. Изабелла была готова ко всему, никакие трудности ее не пугали.

Справа сидела девочка по имени Грейси. Совсем другая история — тихая, робкая. Ее темные волосы скрывали лицо, и каждый мазок кисти был тщательно выверен. Потертая одежда и старые туфли сдавили мне грудь — я уже знал, что спрошу у Арден, можно ли как-то помочь.

А вот насчет энергии с противоположной стороны стола — там все было предельно ясно. Бенни смотрел на меня с такой ненавистью, будто я убил его любимую собаку. Он лишь изредка отвлекался от своей работы, чтобы подправить какие-то детали на картине.

Я посмотрел на свое творение. Задание было простым: нарисовать то, что делает тебя счастливым. Я хотел изобразить Арден, но был почти уверен, что Бенни меня бы за это съел живьем. Да и талант мой в живописи был… ограниченный. Поэтому я выбрал простую пейзажную сцену — вид с участка земли, который официально стал моим два дня назад.

Я чуть наклонился к Грейси:

— Очень красиво получилось.

Она подняла взгляд буквально на долю секунды. В ее глазах сверкнули янтарные огоньки, и тут же лицо снова спряталось под занавесом