Дмитрий Бондарь - У всех разные игрушки

Баталин снял с минералки крышку, набулькал в стакан шипящей жидкости, немного отпил. Васильев тоже промочил горло – они словно готовились к трудной схватке.

Юрий Петрович кивнул своему министру, предложив тому начать самому.

– Да, вы правы, второй вопрос заключается вот в чем, – произнес Васильев. – С каждой тонны добытой нефти мы получаем, дай бог, восемь-десять долларов прибыли. В то же время вы, не неся никаких капитальных расходов, имеете с той же тонны вдвое больше. Мы считаем такое распределение прибылей несправедливым.

Я бросил быстрый взгляд на Вилли. Он был непроницаем, как хороший игрок в покер.

– Мы хотим пересмотреть распределение прибыли от торговли нашей нефтью, – Васильев вцепился в мои глаза своими зрачками, будто пытался вывернуть меня наизнанку.

Знал бы он, сколько за последние годы я встретил таких желающих…

– Это невозможно, – сказал я и снова улыбнулся.

– Почему вы так думаете?

– Начну издалека, если вы позволите. Это поначалу покажется не очень уместным, но очень упростит понимание ситуации, – начал я. – Когда в какой-нибудь из моих корпораций появляются убытки, мы не идем на рынок оглашать свои требования к нему. Это капиталистический способ мышления. Когда появляются убытки, мы говорим себе: первое, что я должен сделать – уменьшить издержки, оптимизировать свои расходы. Вы же думаете иначе: пусть расходы остаются расходами, попробую переложить свои проблемы на капиталиста-потребителя. Но так не пойдет. Я не могу отдавать вам свою прибыль только потому, что вы не умеете оптимизировать свои издержки. Разве все испробовано? Разве собираемость налогов с кооперативов уже стопроцентная? Может быть, в России покончено с теневым производством? Нет, ничего этого не сделано, но зато вы решились озвучить свои претензии к партнерам. Я примерно представляю себе, как в вашем аппарате ваши люди обсуждали между собой этот вопрос и, если хотите, расскажу вам сейчас в подробностях.

– В самом деле? – Баталин внимательно прислушивался к каждому слову переводчика, а под тонкой кожей на щеках ходуном ходили желваки.

– Здесь нет ничего сложного, – я старался не замечать его раздражения. – Какой-нибудь ваш Госплан выдал по запросу клерка средней руки справку о себестоимости нефти, Внешторг – другую, о текущих котировках на мировых биржах, еще один умелец пересчитал формулу оценки вашей нефти в зависимости от цены фьючерсов на американскую легкую или английский Brent, и кто-то в Правительстве решил сделать себе на этом паблисити. Цифры оформили в виде докладной записки и направили в ваш аппарат, предложив повысить приток валюты по контракту в полтора раза. Вы увидели, что с барреля имеете полтора-два доллара, а мы с Вилли, жадные буржуи, целых три, а то и четыре. А иногда эта прибыль может составить и пять долларов. Я все верно рассказываю?

– Близко, – усмехнулся Баталин. – Продолжайте.

– А дальше все просто: вы решили наполнить бюджет, ведь платить за полученные кредиты чем-то нужно и вот мы с Вилли здесь. Какого размера у вас внешний долг? Миллиардов под шестьдесят-восемьдесят? И ежегодные платы по нему примерно на уровне трех-четырех миллиардов, верно?

– Близко.

– Заметьте, при этом вам не выставили практически никаких политических требований, что обязательно случилось бы, обратись правительство Горбачева в МВФ.

– Мы должны быть за это благодарны?

– Не знаю, это ваше внутреннее дело. Я же вижу, что оборот торговли с членами СЭВ стремительно падает, валюты нет, станки нужно обновлять, отставание от Европы и Америки становится все заметнее. А новые локомотивы советской индустрии – НИИ, кооперативы, заводы переоборудуемые по программе конверсии и все остальное не столько пока наполняют бюджет – ведь у многих из них имеются солидные налоговые преференции, освобождения на период становления, – сколько прожирают накопленное, налоги собираются из рук вон плохо, и денег, в общем, взять неоткуда. А здесь такая очевидная несправедливость: простые торгаши имеют вдвое против вас, владельцев товара – не так ли?

– Разве это не справедливо, если основную прибыль будет получать тот, кто производит товар, а не торговцы им?

– В трудах Карла Маркса – безусловно. Но мир совсем не таков, каким его видел ваш идейный вдохновитель. Что он там писал? Капитал пойдет на любое преступление ради трехсот процентов прибыли?

– Вы читали Маркса? – удивился Васильев.

– Господин Маркс весьма небрежно управлялся с рисками. Если капиталист идет на преступление ради трехсот процентов прибыли, он очень скоро перестанет быть капиталистом. Капитал не терпит авантюр, как бы вам не хотелось в это верить. Капитал – это не рулетка. Скорее уж отчаявшийся люмпен, маргинал или пролетарий заложит последнее в надежде провернуть ненадежную операцию и разбогатеть, чем так поступит настоящий капиталист. Десять процентов без риска всегда предпочтительнее, чем пятьдесят с малейшим риском. Но еще лучше – управлять рисками. Если в безрисковые десять процентов вложить четыре пятых капитала, а в рисковые пятьдесят – одну пятую, то общая прибыль составит… э-э? я повернулся к Вилли, известному всем тем, что моментально умел просчитывать подобные расклады.

– Восемнадцать процентов в случае успеха и восемь в случае провала по рисковой операции, – отозвался он. – Против десяти процентов прибыли, если вложить деньги в безрисковую операцию и против возможности потерять все, если вложиться в рисковую сделку.

– Вот, видите, Юрий, все просто. Абсолютные цифры прибылей в расчетах – хороши, но если бизнес-план не включает в себя расчет рисков, то нет никакой разницы, кому будет принадлежать добавленная стоимость, потому что ни капиталист, ни пролетарий ее не увидят.

Баталин с Васильевым переглянулись:

– К чему вы это ведете? – спросил Васильев.

– Все просто: вы продаете мне нефть, получаете свои два доллара с барреля и у вас не болит голова ни о чем. Схема оплаты через аккредитив и вы в любом случае получаете свои деньги. Ваш риск только в том, что однажды я могу не рассчитать силы и разориться. Но именно поэтому вы работаете со мной, а не с Джоном Доу…

– Джон Доу? – переспросил Баталин. – Кто такой Джон Доу?

– Иван Иванычем Ивановым, – перевел переводчик.

– Ивановым? – теперь спросил Васильев. – Причем здесь Доу?

– С кем-то другим, неизвестным лицом, – переводчик стушевался.

– С Васей Пупкиным, – верно перевел отец.

Министр с Президентом хмыкнули.

– Продолжайте.

– В то же время мои риски гораздо больше ваших. Вам не нужно распределять лоты в розницу, вам не нужно заботиться о танкерах и нефтехранилищах, вам не нужно опасаться резкого скачка цены. Поэтому те четыре доллара, что я имею с вашего барреля – всего лишь компенсация рисков. И это справедливо. Думаю даже, что если мы не договоримся, то вам не найти вообще ни одного оптового покупателя на вашу нефть.