Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич
Здесь не лишним будет заметить, что месяцем раньше аналогичная смена власти произошла и в Министерстве обороны СССР. Дело в том, что в самом конце марта 1967 года от рака поджелудочной железы скончался один из самых выдающихся советских полководцев маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский, который с октября 1957 года занимал пост министра обороны СССР. Как уверяет Р. А. Медведев, Л. И. Брежнев, который в ноябре 1964 года возглавил Совет обороны СССР, желал посадить в кресло министра обороны своего давнего соратника Дмитрия Федоровича Устинова, носившего погоны генерал-полковника еще с ноября 1944 года. Однако ряд членов Политбюро ЦК и особенно военная верхушка воспротивились этому желанию генсека[890]. В результате новым главой военного ведомства страны был назначен еще один выдающийся полководец маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко, который с июля 1960 года занимал пост первого заместителя министра обороны и Главкома ОВС стран ОВД. Ряд современных авторов (В. М. Легостаев[891]) связали данное назначение, как и назначение Ю. В. Андропова, с неким «усилением восточноевропейского направления советской внешней политики». Однако думается, что этот вывод во многом притянут за уши. Назначение А. А. Гречко состоялось прежде всего потому, что он в прямом смысле бок о бок с Л. И. Брежневым прошел почти всю войну, от тяжелейших оборонительных сражений и боев на Украине и Кавказе до освобождения Чехословакии, и они хорошо знали друг друга целую четверть века.
Понятно, что назначение нового министра обороны неизбежно повлекло ряд крупных перестановок в самом военном ведомстве. В том же апреле 1967 года первыми заместителями министра были назначены командующий войсками Киевского военного округа маршал Советского Союза Иван Игнатьевич Якубовский, который в начале июля возглавил и Главкомат ОВС ОВД, и генерал армии Сергей Леонидович Соколов, который пересел в новое кресло с должности командующего войсками Ленинградского военного округа. Тогда же «простым» заместителем министра был назначен еще один командующий округом, на сей раз Дальневосточным, генерал армии Иван Григорьевич Павловский, который уже в начале ноября 1967 года возглавил и воссозданный Главкомат Сухопутных войск, по глупости ликвидированный Н. С. Хрущевым во время проведения очередной армейской «реформы» в июле 1964 года. Кстати, генерал И. Г. Павловский, как и маршал А. А. Гречко, был знаком с Л. И. Брежневым еще с военной поры, когда он, будучи командиром 328-й стрелковой дивизии, вместе с ним принимал участие в Новороссийско-Таманской и Житомирско-Бердичевской наступательных операциях.
Между тем уже в конце июня 1967 года на очередном Пленуме ЦК Ю. В. Андропов был избран кандидатом в члены Политбюро. Данное решение серьезно повысило статус нового главы КГБ, поскольку впервые со времен Л. П. Берии он вновь стал политической фигурой. Все его предшественники на этом посту — генерал армии И. А. Серов, А. Н. Шелепин и генерал-полковник В. С. Семичастный — при всей их «близости» к H. С. Хрущеву не удостаивались такой чести, поскольку Первый секретарь ЦК панически боялся превращения хозяина Лубянки в значимую политическую фигуру. Однако Л. И. Брежнев по каким-то сугубо личным соображениям пресек эту хрущевскую традицию, вероятно надеясь на то, что Ю. В. Андропов правильно оценит данное решение и будет с еще большим рвением «верой и правдой» служить лично ему. Вполне возможно, как предположил В. М. Легостаев, это было связано и с тем, чтобы вывести Ю. В. Андропова из прямого подчинения А. Н. Косыгина, который в то время набрал значительный политический вес и мог реально контролировать главу КГБ, поскольку вплоть до июля 1978 года этот властный орган имел приставку «при Совете Министров СССР». Хотя Ф. И. Раззаков связывал этот шаг с интригами «глубинников», уже тогда начавших «спецоперацию» по приведению Ю. В. Андропова на пост генсека.
При этом маршал А. А. Гречко в состав Политбюро ЦК так и не вошел. Почему Л. И. Брежнев не рискнул ввести главу военного ведомства в состав высшего партийного ареопага — не вполне ясно до сих пор. Например, тот же В. М. Легостаев высказал предположение, что таким своеобразным шагом он хотел «унизить» военных и сделать опорой своей власти тайную полицию, а не военное ведомство. Однако, на наш взгляд, все обстояло куда как проще. Во-первых, памятуя печальный опыт с Г. К. Жуковым, он не хотел наступать на одни и те же грабли. А, во-вторых, конечно, маршал А. А. Гречко, в отличие от того же Ю. В. Андропова, не обладал даже малейшим опытом партийно-политической работы, а посему его присутствие в Политбюро ЦК в то время представлялось многим его членам, в том числе и Л. И. Брежневу, излишним.
Кстати, на том же Пленуме закатилась блестящая политическая карьера еще одного видного члена «шелепинской группы» — Первого секретаря МГК КПСС Николая Григорьевича Егорычева. Обстоятельства его неожиданной отставки, которые выглядят как настоящий детектив, в постперестроечное время стали достоянием широкой общественности, в том числе благодаря его мемуарам[892].
Кстати, как уверяет сам Н. Г. Егорычев, первая попытка сместить его с поста Первого секретаря МГК КПСС была предпринята Л. И. Брежневым вскоре после окончания XXIII съезда, когда он предложил ему перейти на работу в МИД СССР — на должность первого заместителя министра. Однако он отказался от этого довольно странного предложения, а Л. И. Брежнев не стал настаивать на своем предложении. Но уже в следующем году ситуация резко изменилась. Предыстория его падения с политического Олимпа была такова. В начале апреля 1967 года секретарь ЦК и заведующий Международным отделом Борис Николаевич Пономарев неожиданно вызвал к себе на Старую площадь Н. Г. Егорычева и предложил ему возглавить партийную делегацию в Египет. Состоявшийся визит оставил тревожное впечатление у Н. Г. Егорычева, и не только потому что из-за болезни президента Г. А. Насера запланированные переговоры пришлось вести с вице-президентом Али Сабри. Главная тревога состояла в том, что, во-первых, по его мнению, там до сих не был решен вопрос «кто — кого», а во-вторых, явно присутствовал скрытый конфликт между элитным офицерским корпусом, костяк которого составляла «феодальная верхушка», и основной армейской массой, плохо обученной и довольно озлобленной по отношению к своим командирам. Вернувшись в Москву, Н. Г. Егорычев сразу отправил в ЦК обстоятельную «Записку» и просился на прием к Л. И. Брежневу. Однако ни сам генсек, ни другие члены Политбюро и Секретариата ЦК не пожелали его выслушать.
Между тем буквально через месяц на Ближнем Востоке вспыхнула так называемая «Шестидневная война» между Израилем и коалицией арабских государств, где первую скрипку играли Египет, Сирия и Иордания, которая продолжалась с 5 по 10 июня 1967 года. Во время этой скоротечной войны израильская армия нанесла сокрушительный удар по противной стороне и оккупировала Синайский полуостров и сектор Газа, принадлежавшие Египту, Голанские высоты, которые принадлежали Сирии, и Западный берег реки Иордан, входивший в состав Королевства Иордания. Кроме того, в руки израильской стороны попало немало трофейной военной техники советского производства, которую Москва активно поставляла Каиру, Дамаску и Амману.
В этой ситуации Москва, де-факто отвечавшая за обороноспособность своих арабских союзников, сразу разорвала дипотношения с Израилем, а Политбюро ЦК впервые вынесло на Пленум ЦК обсуждение международной обстановки. Этот Пленум состоялся 20–21 июня 1967 года и в его повестке дня значились два вопроса, в том числе «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке»[893]. Как уверяет Н. Г. Егорычев, ему никто не предлагал выступать на этом Пленуме, но, учитывая сложившуюся обстановку, он решил подготовиться и сам попросить слова. Текст своего выступления он показал очень ограниченному кругу лиц, в том числе своей супруге Софии Ефимовне Егорычевой, которая активно отговаривала мужа от этого выступления, но он ее не послушал.