Развод. Жизнь после 40 только начинается! - Лия Пирс

— Но… я не знала, что это так тебя злит, — пробормотала она, опустив глаза.

Я глубоко вздохнула, стараясь смягчиться.

— Лиз, дело не в злости. Дело в том, что ты уже взрослая. Я не могу и не хочу делать за тебя то, что ты должна уметь делать сама. Я готова помогать, я всегда за тебя горой. Но все, у мамы новая жизнь, а ты должна учиться независимости. Это моя вина, что ты выросла такой, но теперь это нужно исправлять.

Она подняла голову, глядя на меня с какой-то новой искрой в глазах — смесью осознания и, возможно, легкого стыда.

— Ладно, — выдавила она. — Я поняла. Чай сделаю сама. И… учебники тоже найду.

Я кивнула и вернулась на диван, чувствуя облегчение.

— Отлично. А если ещё и за продуктами сходишь, я подумаю о булочках.

Лиза рассмеялась, подходя ко мне и, к моему удивлению, крепко обнимая.

— Ты у меня самая лучшая, мам. Даже если иногда взрываешься.

— Я и сама это знаю, — улыбнулась я, возвращая ей объятие. — Теперь иди и покажи, что ты настоящая взрослая девушка.

И она ушла на кухню, оставив меня наедине с редким моментом тишины и довольства.

Время заседания по моему разводу подкралось незаметно. Сегодня должно быть рассмотрение раздела имущества и опека.

Стоя перед зеркалом в коридоре суда, я чувствовала, как к горлу подкатывает тяжёлый ком.

— Всё будет хорошо, — тихо сказала я своему отражению.

В зале суда было холодно, даже слишком. Пространство пахло бумагами, переживаниями и отчуждённостью. Вова уже был там, сидел на одной из скамеек, смотря в экран телефона, как будто ему абсолютно всё равно. И, может, ему действительно было всё равно. Я не смотрела в его сторону слишком долго, боясь, что наши взгляды пересекутся. Никита и Лиза тоже присутствовали. Дочь заметно нервничала, а сын был полной копией отца. Он с детства видел в нем авторитета, а я и не препятствовала, считая, что бывший муж подает хороший пример.

Когда судья вошёл в зал, все поднялись. Моё сердце стучало так громко, что я почти не слышала слов, с которых он начал заседание. А потом началось — вопросы, документы, всё происходило словно в тумане. Судья долго расспрашивала Лизу, но та упорно твердила, что хочет остаться со мной. Я тихо выдохнула.

— Гражданка Соколова Ирина Викторовна, вы требуете у своего супруга пятьдесят процентов совместно нажитого имущества, все верно? — раздался голос судьи, выдернув меня из мыслей.

Я вздрогнула, подняла глаза и встретилась с его пристальным взглядом.

— Да, все верно, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

Мой адвокат протянул судье папку с документами, где было всё: от списка мебели до фотографий квартиры. Судья начал перелистывать бумаги, а я украдкой посмотрела на Вову. Он сидел, сложив руки на груди, будто происходящее его абсолютно не касалось.

— Гражданин Соколов Владимир Сергеевич, согласны ли вы с данными условиями?

— Нам нечего делить, Ваша честь. Все наше имущество было продано нами, — холодно ответил он и передал через пристава свою папку с документами.

— Что⁈ — воскликнула я. — Когда это мы успели продать все имущество⁈

— Ирина, тише, не волнуйтесь, — тут же одернул меня Иван Сергеевич.

— Но…

— Ирина, я прошу вас.

Судья быстро пролистала, переданные ей документы, и ее брови взметнулись вверх.

— Судя по этим данным вам и, правда, нечего делить.

— Ваша честь! Это какая — то ошибка! — у меня перехватило дыхание.

Как? Когда? Я перевела взгляд на Вову, тот сидел с самодовольной улыбкой и наслаждался зрелищем.

Судья подняла взгляд, будто оценивая обстановку, и сказала:

— Гражданка Соколова, я понимаю ваши эмоции, но все документы, предоставленные стороной ответчика, выглядят вполне достоверно.

Я почувствовала, как во мне закипает ярость.

— Позвольте, Ваша честь! — голос Ивана Сергеевича звучал спокойно, но твёрдо. — Можно попросить перерыв?

Судья окинула меня взглядом с головы до ног и кивнула:

— Объявляется перерыв на тридцать минут.

Я выскочила из зала суда, стараясь не обращать внимания на взгляды присутствующих. Иван Сергеевич последовал за мной.

— Ирина, — начал он, когда мы оказались в пустом коридоре, — я очень прошу вас держать себя в руках.

— Как мне держать себя в руках, когда он внаглую фальсифицирует документы? — ярость и отчаяние смешались в моём голосе.

— Ирина, у меня все под контролем.

— Как может все быть под контролем⁈

— Ирина, я же готовился. Все в порядке.

— Хорошо, — я постаралась последовать его совету и взять себя в руки.

— Мама, — к нам подошел Никита, — можно тебя на минутку?

— Я вернусь в зал, — сказала Иван Сергеевич и оставил меня наедине с сыном.

— Мам, что ты творишь? — спросил сын, проводив адвоката взглядом.

— О чем ты?

— О вот этом всем, — он театрально развел руками. — Нормально же жили. Отец не хотел разводиться. Зачем ты нам жизнь портишь?

Слова Никиты ударили сильнее, чем я ожидала. Я посмотрела на сына, пытаясь понять, откуда в его голосе столько упрёка и осуждения.

— Жизнь порчу? — переспросила я, чувствуя, как внутри начинает закипать боль, смешанная с гневом. — Никита, ты вообще понимаешь, о чём говоришь?

— Да, мам, понимаю, — упрямо ответил он, глядя мне прямо в глаза. — Вы с отцом могли всё уладить. Ты просто решила всё разрушить.

— Уладить? — в моём голосе звучал сарказм. — И как ты себе это представляешь? Притворяться, что всё в порядке ради видимости семьи?

— А ты разве не могла? — Никита насупился, избегая моего взгляда. — У всех бывают проблемы. Из — за тебя меня бросила Катя.

Я посмотрела на парня, который называл себя моим сыном, совершенно, другими глазами. Как я этого не замечала раньше? Где были мои глаза?

— Знаешь, что, сынок, чисто по — женски я ее понимаю…

Заседание продолжилось. Я сидела вся, как на иголках, не до конца понимая задумку Ивана Сергеевича. Он выглядел спокойным и собранным, а я боролась с желанием задать ему миллион вопросов прямо сейчас. Вова, напротив, был необычно расслаблен. Его самоуверенная ухмылка только разжигала во мне злость, но