(С)нежное чудо - Яра Саввина

Достав из сумки ключ, поднесла его к замочной скважине и замерла, не веря своим глазам. Пока я находилась в роддоме, кто-то поменял замок. Зажмурилась, искренне надеясь, что мне всё это примерещилось из-за усталости. Вот сейчас открою глаза и…

Не помогло, увы. Новый замок никуда не делся.

Руки задрожали, и к горлу подкатил ком.

Да что ж за невезение такое! Почему на меня сыплются проблемы, как из рога изобилия? Я всегда старалась жить по совести, вот только женского счастья мне это не принесло.

Предательская слезинка скатилась по щеке.

Так, стоп! Что за глупые мысли? Это всего лишь житейские проблемы. У других людей их не меньше. И счастье я своё обрела. Вот оно, посапывает в переноске. А то что муж оказался сволочью… Сама такого выбрала, самой и выпутываться из этой ситуации.

А ведь сестра с самого начала говорила, что он не тот человек, который мне нужен, что Михаил двуличный эгоист. Но любовь зла – полюбишь и козла. Проверено на личном опыте.

Ершов умел очаровывать, этого у него не отнять. А я была наивной дурочкой, которая повелась на красивые речи и смазливую физиономию. Он же творческая личность, ему же нужно время, чтобы творить, чтобы писать свои картины… Ага, как же. В итоге он лежал целыми днями на диване, играя в игры, а я вкалывала, а по вечерам слушала сказки о творческом кризисе. Ни одной картины за эти годы я так и не увидела, кроме мазни, на которую способен даже пятилетний ребёнок.

Поставив пакет с вещами на пол, потянулась к звонку. Если муж уехал, то не факт, что отсутствует свекровь.

Протяжная трель разнеслась по площадке.

За дверью послышалось шуршание и в глазке мелькнуло отражение. Значит, всё-таки дома.

– Чего тебе? – ворчливо поинтересовалась Лариса Ивановна, так и не открыв.

А мне вдруг вспомнилось, что эти же слова я первыми услышала сегодня от Михаила. А говорят ещё, что муж и жена – одна сатана. В моём же случае «жена» с лёгкостью заменялась на «свекровь». Нервный смешок сорвался с губ. Да, нездоровое веселье. Но лучше так, чем рыдать на виду у тех, кому мои страдания будут только в радость.

– Дверь откройте. Или так и будете держать меня за порогом с ребёнком?

– Делать тебе здесь нечего. Отправляйся к тому, от кого этого ребёнка нагуляла.

– Я делала искусственное оплодотворение.

– Это ты мальчику моему можешь задурить голову, но не мне. Проваливай отсюда.

– Что ж, как знаете, – пожала плечами, прекрасно видя, что та наблюдает за мной через глазок. – Значит, придётся вызвать участкового и рассказать, что без моего ведома была взломана дверь и переустановлен замок. Мошенническая схема налицо. Не помню, какая там статья, но срок приличный. Кстати, насколько знаю, это будет уже не первое заявление на вас. Соседи в прошлом году тоже постарались, когда вы со злости разбили им окна. И в позапрошлом тоже подобный случай был. Да вы рецидивистка со стажем, Лариса Ивановна! По вам тюрьма плачет. Так что, звонить или откроете по-хорошему?

– Ты здесь всё равно не останешься, забирай вещи и проваливай, – распахнув настежь дверь, прошипела она. – Иначе пущу на ночь какого-нибудь бомжару, а сама уйду. Посмотрим, что с тобой и твоей нагуляшей тут сотворят.

То, с каким предвкушением свекровь это сказала, не вызывало сомнений, что угроза без малейшего сожаления будет приведена в действие.

Страх скрутил внутренности. И что теперь делать? Ночевать здесь – это подвергать опасности малышку и себя. Но и идти мне было некуда. Оставалось только одно…

Молча пройдя в комнату, не раздеваясь, я поставила переноску на кровать и достала чемодан из шкафа. Второй раз сюда меня точно не пустят. Квартира записана на Ершова, а он свою позицию высказал чётко и ясно.

Собрав документы, покидала в чемодан необходимые вещи, под зорким контролем свекрови, которая боялась, что прихвачу лишнего. А ведь почти всё здесь было куплено на мои деньги – и холодильник, и телевизор, и компьютер. Чёрт, так обидно.

– Куда ключи схватила от машины. А ну быстро положи на место, – прорычала Лариса Ивановна.

– Кредит за машину выплачивала я. Так что если сделаешь ещё один шаг, я тебе глотку перегрызу. Слышала про материнский инстинкт? Сейчас я защищаю будущее своей дочери. Как думаешь, на что я пойду ради неё?

– Ах ты, сучка драная, – заорала дурниной эта ненормальная. – Люди добрые, грабят.

– Сама ты сучка, – ледяное спокойствие, накатившее на меня, как только в голову пришло решение проблемы, давало сил выстоять, пережить этот кошмар. Так что отступать я точно не собиралась. – Ушла с дороги.

Никогда и не с кем я не вела себя подобным образом. Но выбора не было. Либо взять машину и уехать к сестре, либо ночевать с новорождённой крохой в подъезде. Квартиру снять вряд ли получится. Кто будет заниматься подобным за несколько часов до Нового года? Никто. Подруг у меня здесь не было. А старые связи муж методично обрубал, сначала настояв переехать в этот город, потом брюзжа по поводу каждого телефонного звонка. И я всегда шла ему навстречу. Ведь мы же семья, должны держаться вместе… Да-да, как же.

А когда к нам переехала свекровь, Ершов и вовсе изменился до неузнаваемости.

Ладно, хватит горевать о том, что было. Надо двигаться вперёд. Именно это я и собиралась делать.

– Всегда знала, что Мишенька пригрел на груди змею подколодную. Вот ты и раскрыла своё истинное лицо.

– У вас его и вовсе нет, не лица, не совести, не души. Одна злоба бурлит, не давая покоя.

– Разговорилась. Раньше помалкивала. Как хахаля заимела, так и голосок прорезался? Теперь понятно, отчего ты такая храбрая.

– Ну, раз понятно, закройте рот и помалкивайте.

– Вот ещё. Я тебя насквозь вижу, и молчать не собираюсь. Или ты думала, что подсунешь Мише нагулянное отребье и он его примет? Это не его дочь, поэтому не вздумай записывать на Мишу. Её доли в этой квартире не будет.

– Вон в чём дело, теперь ясно, – усмехнулась я. – Не переживайте, Лариса Ивановна, на эту квартиру мы с дочкой не претендуем.

– Отлично. Значит, Миша с Наташенькой приедут с отпуска и будут здесь жить вместе.

– Это с какой такой Наташенькой? Уж ни с Вдовиной ли? – спросила, вспомнив соседку с первого этажа, бросавшую на мужа плотоядные взгляды, которая поселилась в нашем подъезде пару лет назад.

– С ней, голубушкой, – расплылась в ехидной улыбке свекровь. – Она хорошая девочка,