Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

Когда я закончил, девчонка сказала:

— Я тоже хочу в рубку управления.

Папа сказал, что он не думает, чтобы это можно было устроить. На что девчонка спросила:

— А почему нет? Билл же был там.

Молли снова приказала ей замолчать.

— Билл — мальчик, и он старше тебя.

Девчонка ответила, что это непорядочно.

Я подумал, что она, может быть, права. Но на свете многое устроено непорядочно.

Папа продолжил:

— Ты должен гордиться. Билл. Ты ведь беседовал со знаменитым капитаном Де Лонг Пре.

— Что?

— Может быть, тогда ты был еще слишком мал, чтобы запомнить это. Он заперся в одном из грузовых автоматических кораблей, которые доставляли ториевую руду с Луны, — и взорвал всю шайку контрабандистов, которых в то время называли “рудными пиратами”.

Я ничего на это не ответил.

Мне хотелось увидеть “Мейфлауэр” из пространства, но мы должны были пристегнуться, прежде чем я нашел его. Но я хорошо смог разглядеть “Супра-Нью-Йорк”. “Мейфлауэр” находился на той же суточной орбите, что и станция, и мы ее почти достигли, когда пришел приказ пристегнуться.

Капитан Де Лонг Пре был искусным пилотом. Он не стал производить никаких длительных маневров, чтобы вывести корабль на новую орбиту. Короткий толчок двигателями нужной силы, в нужное мгновение и в нужном направлении. В моем учебнике физики написано: “Если при орбитальном полете потребуется коррекция для перехода на другую орбиту, это можно сделать одним-единственным включением двигателей”. Однако при этом, конечно, все зависит от пилотов.

Пилот был хорош. Когда мы снова оказались в невесомости, я оглянулся через свое плечо на один из иллюминаторов — там был “Мейфлауэр”. Он сверкал на солнце недалеко от нас. Почувствовался слабый толчок коррекции курса, потом голос из динамиков объявил:

— Маневр подхода закончен. Пассажиры могут отстегнуться.

Я сделал это и подплыл к иллюминатору, чтобы посмотреть на “Мейфлауэр”. Я тотчас же понял, что он никогда не сможет совершить посадку на планету, у него вообще не было никаких несущих плоскостей, не было никаких воздушных рулей, и форма его была далека от аэродинамической. Он был почти шарообразным. Только с одной стороны он был конусовидным.

Он показался мне довольно маленьким — потом я заметил крошечный выступ на другом его конце. Это был “Икар”. И внезапно “Мейфлауэр” показался мне гигантским. Маленькие точки на его корпусе были людьми в космических скафандрах.

Один из них чем-то выстрелил в нас, и к нашему кораблю потянулся кабель. Прежде чем он достиг нас, послышался хрустящий треск. Волосы на моей голове встали дыбом, кожа начала зудеть. Пара женщин в салоне вскрикнула, и я услышал, как мисс Эндрюс успокаивает их и объясняет им, что это было всего лишь выравнивание электрических потенциалов между обоими кораблями. Если бы она сказала, что это была молния, она была бы права, но, вероятно, это не успокоило бы женщин.

Я не испытывал никакого страха. Каждый мальчишка, который когда-либо мастерил радиоаппаратуру, знает об этом и ожидает этого.

Конец кабеля ударился о корпус нашего корабля. Чуть позже за ним последовал другой кабель, черный и толстый, и нас подтянули поближе. “Мейфлауэр” заполнил весь иллюминатор.

Через некоторое время в моих ушах щелкнуло, и голос из динамика сказал:

— Всем нужно приготовиться к переходу!

Мисс Эндрюс заставила нас ждать довольно долго, однако потом наконец настала наша очередь, и мы спустились на нижнюю палубу, через которую мы вошли в корабль. Миссис Тарбаттон не пошла с нами. У нее и у ее мужа возник спор с мисс Эндрюс.

Мы покинули наш корабль через коленчатую стальную трубу около трех метров длиной и попали прямо в “Мейфлауэр”.

Вы знаете, что самое худшее на космических кораблях? Запах.

Даже “Мейфлауэр” пах, хотя он был новый, с иголочки. Он пах машинным маслом, сварными швами, различными растворами и всеми этими рабочими, которые провели так много времени внутри корабля. Потом прибыли три грузовых корабля, полные людей, большинство которых от возбуждения и страха изрядно вспотели. Мой желудок все еще был не в порядке, и я с трудом удерживал его в повиновении.

Но хуже всего было то, что на корабле не было никакой возможности по-настоящему помыться. Ванна — это роскошь. После того, как места распределили, были выданы карточки на две помывки в неделю, но этого было мало — особенно, если “ванна” означала пару литров воды, которыми едва можно было обмыть тело.

Если у кого-нибудь было чувство, что без ванны ему больше просто не выдержать, он опрашивал окружающих, не отдаст ли кто ему свою карточку за деньги. В моем спальном помещении был один парень, который продал свои карточки на четыре недели вперед; в конце концов мы его больше не смогли выносить и вне очереди отдраили его очень жесткой щеткой.

И одежду тоже нельзя было сжечь. Ее нужно было стирать.

После того, как мы ступили на “Мейфлауэр”, потребовалось около полутора часов, чтобы каждый нашел свою постель. Люди с “Дедала” и “Икара” к этому времени уже должны были разместиться, но они все еще не сделали этого; они бродили по коридорам и образовывали настоящее столпотворение. Столпотворение, в котором каждый парил в воздухе и не знал, где верх, а где низ, где правая сторона, а где левая, и люди были возбуждены гораздо больше, чем при обычном столпотворении.

Тут также не было стюардесс, которые помогли бы нам. Из числа переселенцев выбрали людей, на грудь которым прикололи значки с надписью “уполномоченный по поддержанию порядка”, — но многие из них сами были беспомощны. Это было похоже на толпу, ведомую тупицей, когда сам ведущий не знал, где находятся нужные людям места.

Как только я достиг помещения, предназначенного для меня, и пристегнулся, повсюду прозвучал сигнал и из динамиков раздался приказ: — Всем приготовиться! До старта десять минут!

Потом мы стали ждать. Мне показалось, что прошло больше получаса. Потом начался обратный отсчет времени. Я сказал себе: “Уильям, старик, старт с Земли был отвратителен; как же теперь нас выбросит отсюда!” Я знал, что скорость должна была достигнуть девяноста трех миль в секунду. Это же треть миллиона миль в час! Честно говоря, я ужасно боялся.

Секунды истекли, и последовал легкий толчок, бросивший меня на постель, и это было все! Я просто лежал. Потолок снова был потолком, а пол находился подо мной, но я чувствовал себя не особенно тяжелым.

Я сказал себе, что это был только первый шаг. Следующий вынести будет гораздо труднее.