Первый Артефактор семьи Шторм 3 - Юрий Окунев

Вдруг пламя исчезло. Греховин судорожно вздохнул и выронил портфель с двумя миллионами. Мелькнула довольная рожа «боксёра», и тот сказал:

— Давай, он ещё не well done!

Одарённый пламени вновь ударил огнём, и игла с громким «бзынь» лопнула, ударив откатом по рукам. Пальцы покрылись язвочками от ожогов, но вместо всепоглощающего огня, Греховин сначала почувствовал телом, а лишь потом услышал крик.

Одарённый пламени кричал, полностью покрытым огнём, а «боксёр» рядом с ним застыл, как статуя.

Греховин поднял левую руку: на запястье висел истончившийся и горячий браслет. Когда он уронил портфель, она засунул руку в карман и случайно попал прямо в металлическое кольцо. Оно его и спасло.

Когда он вновь посмотрел на напавших одарённых, то увидел, как «боксёр» сбивает с напарника пламя и уводит его подальше. Стоило им скрыться, как начали приходить в себя охранники.

— Голова… — просто нал один из них, а потом посмотрел на директора. — Эм, а это нормально?

— Что? — непонимающе спросил Греховин и повернул голову. — Ох ты ж блин!

На его плечах продолжали плясать маленькие огоньки, а он этого даже не замечал.

Утро началось с двух звонков. Первым, ровно в восемь утра объявился директор банка Греховин. Он очень сухо поздоровался и сообщил, что уже перевёл деньги за подаренные артефакты мне на счёт предпринимателя.

— Всё-таки не понравилось? — задумчиво протянул я.

— Я не закончил, — также хмуро сказал он. — Предоплату за работу над иглой я перевёл вторым траншем. Все инструкции я передам вместе с артефактом. Где у вас мастерская?

Я ответил, что дома, а затем он озвучил сумму предоплаты. Я чуть не подавился телефоном.

— Что-то случилось? — аккуратно уточнил я. — Это немного больше, чем требует указанная в соглашении доработка.

— Увидите, — коротко ответил Греховин и положил трубку.

Через полчаса приехал курьер и отдал деревянную коробку. Стоило мне открыть её, как я понял, что доделывать защитную иглу мне не придётся — потребуется создать её фактически заново, поскольку от неё остался в основном распушенный, как кисточка, металлический каркас.

Внутри также лежала инструкция и пояснения по использованным ранее материалам, целевым свойствам и, в самом конце, новым углом разрезания атаки.

А ещё отдельно лежала записка с заказом трёх отражающих браслетов и двух колец со сферой неуязвимости.

— Жив и хорошо, — ошарашенно глядя на иглу и новый заказ, сказал я вслух.

Кефир обнюхал иглу и выдал вердикт:

— Дар.

— Да ладно! — засмеялся я его непосредственности. — А я подумал удар молотком неудачный.

— Сильный Дар. Огненный, — добавил лис, дёрнув четырьмя ушами, что выдавало в нём раздражение. — Не раздражение, а высокомерие — ты слишком плохо меня понимаешь.

Поганец, читающий мои мысли, задрал нос и вышел из мастерской, отправившись гулять по дому и сторожить на кухне: вдруг Подорожников оставит чай без присмотра. Сухов пил только кофе и изредка — вино.

Второй звонок случился чуть позже. Затрепетала трубка Андрея, который потягивал кофе из чашки, и он лениво ответил. А затем чуть не долбанул молнией по сервизу.

— Что вы сказали? Но как? Вчера же было всё хорошо! Понял, сейчас буду!

Он начал быстро собираться, умудряясь на ходу убрать посуду и не раздавить невидимого, валяющегося на полу Кефира. Чуйка оперативника.

— Что произошло? — остановил я его уже у самой двери на улицу.

— Антону поплохело.

— В смысле? Врачи же сказали, что всё ок? Чисто наблюдали за возможными последствиями.

— Вот они и случились! — Он выругался. — Проклятье! Проклятье ударило по позвоночнику!

Меня перекосило, а когда я повернулся, увидел, что и Макса тоже. Он-то лучше всех знал, что это такое.

— Поехали к Светлому, — сказал я, начиная обуваться. Потом кинул и побежал наверх в мастерскую, забрать несколько артефактов, что успел сделать для себя и команды.

— Бесполезно, — покачал головой Сухов. Он решил дождаться нас.

— Он умер? — замер я, услышав его слова. — Почему не позвонили раньше? Мы могли его спасти.

Сухов смотрел на меня серьёзными глазами, между бровей залегла вертикальная морщина. А потом она вдруг расправилась.

— Шторм, всё-таки ты странный пацан. Так переживаешь из-за… нас. — Он протянул руку, и я, всё ещё не до конца понимая, пожал её. — Антон жив, но парализован. Проклятье ударило по спине и рассеялось. Слышал о таком понятии, как «Удар мёртвой руки»?

Я покачал головой. Зато ответил Максим: он как раз закончил надевать куртку и рюкзак.

— Это военная доктрина. Если наносится глобальный удар, то возмездие должно прийти, даже если все защитники крепости мертвы.

Сухов кивнул.

— Видимо та неведомая хрень сделала что-то такое: сначала просто поранила. Его вылечили, но мелкое проклятье спряталось в тени и нанесло удар возмездия.

Незаметно для себя я сжал кулаки. Демоны, чтоб вас. И это ещё не самый сильный — на вершине Храма было существо мощнее. И мне повезло, что я сделал доспех из картона, чья энергия рассеивает атаки Даром. А если бы там оказался Черкасов? Или тот же Максим?

Через десять минут мы мчались на такси в сторону военного госпиталя, в котором лежал Антон.

В отличие от больницы Светлого, здесь нам пришлось пободаться, чтобы нас пустили к нему. Не было ни начальства, ни связей, а только упёртость Сухова, который ради боевого товарища не постеснялся вызвать главного врача, высказать ему всё, что думает и при этом умудриться не получить запрет на посещение больницы.

— Переговорщик из тебя ого-го, — с уважением протянул Подорожников, когда мы наконец поднимались на лифте на нужный этаж гигантского госпиталя. Его строили ещё до Штурма, распределяя сюда раненных после тех боёв бойцов.

— Эти бюрократы погубили ничуть не меньше наших парней, чем иностранцы в некоторые годы, не говоря уже про богов. — Сухов с трудом себя сдерживал, поэтому иногда с его пальцев всё-таки сыпались мелкие искорки его Дара.

В том крыле, в котором мы оказались, находились только одарённые. А это значит усиленные стены, врачи и медсёстры с Даром, больше артефактов и меньше праздношатающихся. Однако ремонт мог бы быть и посвежее.

Заметив мой взгляд на отклеивающийся кусок обоев, Максим сказал:

— Всё-таки одарённых меньше, чем обычных людей. И пусть у них много власти, но деньги всё-таки у них не все. А среди солдат, даже с Даром, людей без связей, семей и предприятий гораздо больше.

Наконец мы вошли в палату и сразу увидели бледного Черкасова. За пару дней он сильно схуднул и походил на бледную копию себя. И если бы не нездоровый цвет лица я сказал, что ему идёт. Но сейчас боевой