Михаил Ахманов - Вторжение

Корабль отстрелил разведывательный модуль. Эта небольшая капсула управлялась тхо, частично разумным пилотом, подключённым через биоинтерфейс к системе навигации. В сфере наблюдений Корабля было видно, как блестящая искорка стремительно падает к планете, и одновременно с её движением сфера озарилась крохотными огоньками спутников газового гиганта. Четыре из них были крупными, сравнимыми с планетарными телами; мелких насчитывалось больше десяти. Паутина символов, вспыхнувших на экваторе сферы, несла информацию об их размерах, массах и периодах обращения.

Тхо, пилотировавший модуль, вдруг что-то забормотал. Как всякий вспомогательный работник, он не отличался разговорчивостью, и воспринять его речь вне ментального поля, созданного разумами экипажа, было нелегко. Зато сообщение капсулы, связанной с Кораблём, казалось более понятным: она посылала не звуковую, а визуальную информацию. Символы с численными данными исчезли из сферы наблюдений, огромный белесоватый сегмент протозвёзды растаял вместе с красным глазом аномалии, зато приблизился один из спутников, третий по величине. Вид его устрашал: багрово-красный, оранжевый, жёлтый цвета мешались с черным и белым в резкой неприятной дисгармонии, жерла вулканов извергали ядовитые пары и лаву, сетка алых трещин рассекала поверхность, испещрённую сотнями кратеров. В недрах этого мира бушевало пламя, и приливные силы протозвёзды, чудовищные на небольшом расстоянии, ломали хрупкую корку, вздымая катившийся вдоль экватора огненный вал.

Это жуткое зрелище заставило вздрогнуть бино фаата у сферы наблюдений, но только на мгновение. Визуальные данные от модуля шли непрерывно, картины менялись с неуловимой быстротой, огненный мир отдалялся, превращаясь в размытый, окружённый заревом багровый диск, а в стороне от него, почти незаметной тенью на фоне мрака, проявилось нечто бесформенное — крупная структура, будто бы слепленная из комьев тёмной пыли. Тонкий, пронзительно-яркий луч протянулся от неё к разведчику, сверкнула вспышка, и модуль перестал существовать.

Изображение в сфере мигнуло, но тёмный объект был уже опознан оборонительной системой Корабля. Переговоры с ним не велись, переговоры были бесполезны; всякая встреча бино фаата и сильмарри кончалась одинаково — залпом аннигиляторов и распылением в плазму. При равенстве сил подобный исход для тех и других был неизбежен, но в этот раз удача отвернулась от сильмарри: не флот, а одиночный рейдер столкнулся с Кораблём. Сильмарри, впрочем, не пытались скрыться; их коллективный разум не ведал страха уничтожения, а инстинкт — во всяком случае, если дело касалось бино фаата — не оставлял иного выбора, кроме атаки.

Корабль сбросил боевые модули — шесть, чтобы блокировать все направления в пространстве и не затягивать схватку сверх необходимого. При перевесе шесть к одному долго она не продлилась; удар аннигиляторов пробил защитные поля сильмарри, полыхнул ослепительный свет, и раскалённое облако газа засияло в пустоте, словно новая туманность, которая, по прошествии времён, породит звезду, планеты и, вероятно, жизнь.

Иллюзия, одна иллюзия! В масштабе Вселенной масса туманности была величиной ничтожной, а большая часть энергии рассеялась с жёсткими квантами. Когда шесть модулей пристыковались к Кораблю, сияние в облаке угасло, и осколки атомов — то, что осталось от рейдера сильмарри, — канули в вечную тьму и забвение.

На Корабле, однако, помнили о них. То, что чужаки добрались в этот галактический рукав, грозило опасностью Новым Мирам, хотя сильмарри, скорее всего, не строили планов захвата колоний Третьей Фазы. Быть может, их привлекло к жёлтой звезде длинноволновое излучение, признак цивилизации, использующей радиосигналы; быть может, они собирались исследовать артефакт даскинов или обосноваться в поясе астероидов; быть может, у них имелась какая-то другая цель, совсем непонятная, ибо кто из гуманоидов мог угадать приоритеты и цели мыслящих червей? Но так или иначе они здесь появились, и это стало предупреждением — ведь за сильмарри могли последовать другие.

Поспешность была не в обычаях бино фаата, и все же приходилось торопиться. Недолгое время Корабль, окутанный маревом защитных полей, висел у гигантского газового шара, словно размышляя, продолжить ли его исследование или направиться к тому из внутренних миров, откуда шёл поток сигналов. Затем мерцание поля поблекло, огромный цилиндр плавно развернулся основанием к звезде, блестящий выпуклый корпус поймал и отразил её лучи. Волны тяготения подхватили Корабль; он двинулся вперёд, набирая скорость, но вдруг застыл, будто бы связанный неодолимыми силами пятой планеты.

К ней приближался новый объект. На этот раз совсем небольшой — его масса была гораздо меньше, чем у боевого модуля.

Солнечная система, орбита Юпитера.

14 мая 2088 года по времени Земли

Кают-компания десантников на «Жаворонке» невелика: восемь шагов в длину, шесть в ширину и высоту. Все предназначенное для еды и отдыха размещалось у стен и было либо плоским, либо узким. Плоские экраны, у которых болтались шлемы и привязные ремни, плоские крышки люков, ведущих в коридор и душевую, узкие откидные столы, похожие на полки, узкие стойки раздаточных автоматов. Зато середина помещения оставалась свободной, как и положено по инструкции: никаких помех для продвижения к люку и дальше, в коридор на палубе С. Выскочить, ринуться к шлюзам на красной стене, нырнуть в отмеченный нужным номером и очутиться в своём истребителе. Потом закрывается кокон, и пневматические толкатели выбрасывают судёнышко в пустоту… Согласно нормативам через двадцать семь секунд после сигнала тревоги.

Сиденья тоже были узкими, и Павел Литвин едва помещался между подлокотниками. Это означало, что его физические кондиции на пределе — слишком крупных мужчин и женщин в ОКС [2] не брали. Во всяком случае, не брали в подразделения и службы, связанные с полётами, поскольку рослый человек с большой мышечной массой нуждался в дополнительном жизнеобеспечении. Больше воздуха, больше воды, больше пищи и кресло попросторнее… К тому же крупные люди не отличались той ловкостью и быстротой, какая необходима в космофлоте и десанте, особенно в условиях невесомости и резко меняющегося тяготения. В Байконурской школе, которую кончал Литвин, рослых и крупных дразнили баскетболистами, и дорога им была одна — в наземные команды и штабы. Он вспоминал об этом всякий раз, когда с трудом втискивался на сиденье. Только один сантиметр роста отделял его от судьбы неудачников, ползающих по земной поверхности.