Урсула Ле Гуин - День Прощения
Солли спросила у Сана, своего надежного и учтивого гида, не нарушит ли она каких-либо обычаев, посетив постановку макилов. Он смущенно покашлял, немного промямлил и, наконец, с елейной деликатностью дал понять, что все будет нормально, если она оденется как мужчина.
— Как вы знаете, наши женщины не появляются на публике. Но иногда им тоже хочется посмотреть на какое-нибудь представление. К примеру, леди Аматай ходит с мужем в театр, одевшись в его военную форму. Это известно всем, однако никто ничего не говорит. А вам, такой значительной и важной персоне, тем более нечего бояться. Никто и слова не скажет. Все будет чинно и прилично. К тому же, мы с регой составим вам компанию. Просто как друзья, понимаете? Три хороших приятеля забрели посмотреть представление. Ну, как? Годится?
— Годится, — покорно ответила она. — Мне даже будет веселее!
Это неплохая цена, подумала Солли, за возможность увидеть макилов. Их никогда не показывали по телесети. Как резонно сообщил ей Сан, некоторые представления макилов имели непристойное содержание, и правительство не хотело смущать юных дев, смотревших развлекательные телепрограммы. Такие выступления проводились только в театрах. Клоуны, танцоры и проститутки, актеры, музыканты и макилы образовывали особый подкласс, состоявший из рабов, которые никому особо не принадлежали. Корпорация развлечений скупала у собственников талантливых мальчиков-рабов, обучала подростков и опекала их на протяжении всей жизни, получая при этом неплохую прибыль.
Солли и двое мужчин отправились в театр, который находился за шесть или семь улиц. Она забыла, что макилы были трансвеститами. Она не вспомнила об этом даже тогда, когда увидела их на сцене. Стройные юноши носились в страстном танце, кружились и взлетали вверх в мятежных прыжках, напоминая силой и грацией больших свободных птиц. Она смотрела на них, ни о чем не думая, увлеченная красотой и подлинным искусством. Но музыка вдруг изменилась, и на сцену вышли клоуны: один черный, как ночь, олицетворяя тем самым собственника, а другой в цветастой юбке с длинным шлейфом. Он томно сжимал фантастически большие, торчащие груди, украшенные блестками, и напевал высоким тонким и дрожащим голосом: «Ах, не насилуйте меня, пожалуйста, добрый хозяин. О, нет-нет, прошу вас! Только не сейчас! « И тогда по ходу действия, давясь от хохота и смущенно прикрывая ладонями лицо, Солли вспомнила о том, какие это были мужчины. Но затем на сцене появился Батикам и начал читать удивительно прекрасный, щемящий душу монолог. К тому времени, когда он закончил свой звездный выход, Солли стала его поклонницей.
— Я хочу увидеться с ним, — сказала она Сану в антракте. — Я хочу поговорить с Батикамом.
Гид вежливо улыбнулся и лукаво закусил губу, показывая, что за небольшую сумму он может устроить такую встречу. Но майор, как всегда, был начеку. Прямой и чопорный, словно большая дубина, он медленно развернулся на каблуках и посмотрел на Сана. Выражение гида тут же изменилось.
Солли почувствовала гнев. Если бы ее предложение шло вразрез каким-то правилам, Сан намекнул бы ей об этом или ответил вежливым отказом. Напыщенный майор, приставленный к ней соглядатаем, опять пытался надеть на нее узду, как на одну из «своих» женщин, и на этот раз его вмешательство граничило с оскорблением. Солли посмотрела ему прямо в глаза и раздраженно сказала:
— Рега Тейео, я понимаю, что вы выполняете данный вам приказ и стараетесь держать меня под своим каблуком. Но если вы хотите, чтобы я и Сан повиновались вашим указаниям, потрудитесь высказывать их вслух, объясняя нам суть своих претензий. Я не желаю подчиняться вашим кивкам, ухмылочкам и подмигиваниям!
Наступившая пауза принесла ей искреннее удовлетворение. Холодная усмешка майора не изменилась. Во всяком случае, тусклый свет театра скрывал детали его черного лица. Тем не менее, ледяная неподвижность в позе охранника подсказала Солли, что она остановила этого тупого солдафона. Он прочистил горло и сказал:
— Я уполномочен защищать вас, посланница.
— А разве мне угрожают макилы? Неужели вы видите какую-то опасность в том, что посланница Экумены поблагодарит одного из величайших артистов Уэрела?
И вновь наступило долгое молчание.
— Нет, — наконец, ответил он.
— Тогда я прошу вас сопровождать меня после выступления за кулисы театра. Я хочу увидеться с макилом Батикамом.
Один жесткий кивок. Один сердитый кивок поражения. Очередное очко в ее пользу. Сев на свое место, Солли с удовольствием следила за мастерами пантомимы, эротическими танцами и трогательной драмой, которая завершала вечернее представление. Пьеса исполнялась на почти непонятном языке архаической поэзии, но от красоты актеров и проникновенной трепетности их голосов у нее на глазах наворачивались слезы.
— Жаль, что макилы всегда используют только одно «Аркамье», — с ханжеским осуждением произнес Убаттат.
Он не принадлежал к гатайской знати. Фактически, он даже не имел своих рабов. Тем не менее, Сан считался собственником, и ему нравилось выдавать себя за фанатичного туалита.
— Для нашей образованной публики больше подошли бы сцены из «Инкарнации Туал».
— Я думаю, рега полностью согласен с вами, — отозвалась она, наслаждаясь своей иронией.
— Не со всем, — ответил страж, причем, с такой невыразительной вежливостью, что Солли поначалу даже не поняла того, что он сказал.
Однако позже, проталкиваясь к сцене и договариваясь о разрешении пройти за кулисы в костюмерную исполнителей, она забыла о том небольшом смущении, в которое ее вверг рега Тейео.
Узнав, какая важная особа посетила их театр, управляющий хотел вывести из комнаты других актеров и оставить ее наедине с Батикамом (и, конечно же, с гидом и охранником), но Солли сказала:
— Нет-нет, эти замечательные артисты нам не помешают. Просто позвольте мне поблагодарить Батикама за его прекрасный монолог.
Она стояла среди ошалевших костюмеров и полуголых людей, перепачканных гримом, среди смеха и всеобщего расслабления, которое наступает после выступления за любыми кулисами любого мира. Она говорила с умным впечатляющим человеком, одетым в женский наряд из далекой изысканной эры. С человеком, который понравился ей с первого взгляда.
— Не могли бы вы прийти ко мне домой? — спросила она.
— С удовольствием, — ответил Батикам, ни разу не взглянув на Сана и «майора».
Он был первым рабом, который не выпрашивал у ее гида и охранника позволения говорить или совершать какие-то действия. Солли быстро повернулась к ним, чтобы посмотреть, насколько они шокированы. Сан смущенно хихикал как при тайном сговоре. Взгляд «майора» неподвижно застыл на точке левее ее головы.