Антон Антонов - Время войны
Чего стоил один куратор разведки, который посоветовал дать населенным пунктам, которые отображены на картах, составленных по результатам сканирования из космоса, условные названия, потому что установить их подлинные наименования наблюдением с орбиты не представляется возможным.
При этом он ссылался на эрланскую практику и был очень удивлен, когда рейнджеры Сабурова ближайшей ночью спустились на планету и вломились в первый попавшийся книжный магазин. Топографических карт там, правда, не было, но на первый случай хватило и географических.
А чтобы в дальнейшем не возиться с картами, они через несколько дней утащили прямо с городской улицы главного картографа Закатного военного округа полковника Динисау вместе с шофером. Шофер был не нужен, но его забрали с собой для маскировки, а машину утопили в море неподалеку от порта.
Тогда одному спецназовцу действительно пришлось воспользоваться аквалангом, и его поднимали на антигравитационный катер с воды. А город подумал, что главный картограф утопился собственноручно, не выдержав ожидания ареста.
В Органах на него имелась папка с компроматом толще, чем том Полного Собрания Сочинений Василия Чайкина. Из этих материалов следовало, что главный картограф чуть ли не с детства продавал совершенно секретные карты амурской разведке и мариманам одновременно, собственноручно вычерчивая на них дислокацию воинских частей и соединений.
Полковник Динисау и правда рассказал и показал чужой разведке все, что знал. Не понадобилась даже сыворотка правды. Ошалев от возможностей космического сканирования, он признал, что сопротивление бесполезно, и стал первым целинцем, поступившим на службу в легион маршала Тауберта.
Конечно, тут сыграло свою роль и то, что сабуровские разведчики спасли полковника от неминуемого ареста с последующим расстрелом. На орбите, впрочем, ему тоже грозил расстрел — из ошейника под челюсть — но он не казался настолько неминуемым.
А Сабуров как раз тогда сделал вывод, что мобилизация пленных на Целине может оказаться весьма успешной, и не только в отношении солдат, но и на всех уровнях вплоть до старших офицеров и генералов.
На это же надеялся и Бессонов, когда готовил и представлял маршалу Тауберту детальный план вторжения.
— Подробный план восточной операции Жуков доложит вам позже, — начал он, когда Тауберт на 55-й день сосредоточения вызвал его к себе. — А вкратце он выглядит так. Два фронта, южный и северный, по 33 фаланги, которые высаживаются одновременно здесь и здесь. Захватив Устамурсак на севере и Зилинарецак на юге, оба фронта начинают наступление на Бранивой, вспомогательными ударами разрезая и окружая целинские войска. Для этого выделяются фланговые армады численностью до десяти фаланг.
Армадами в эрланских уставах назывались временные соединения, состоящие из нескольких фаланг. Конечно, земляне предпочли бы оперировать более привычными понятиями — дивизия, корпус, армия, но для этого пришлось бы переделывать компьютерные программы, без которых легион не смог бы сделать и шагу. А с этой тонкой материей решили не связываться и оставили все как есть.
— Если в это время в центре перейдут в наступление амурцы, — продолжал Бессонов, — мы не станем им препятствовать. Когда целинцы побегут, мы со своей техникой займем ничейную территорию быстрее амурцев. А те наверняка не решатся на нас напасть.
— Почему? — поинтересовался Тауберт.
— Потому что они осторожны и не склонны к авантюрам. Если же целинцы все-таки не побегут, то амурцы помогут нам их разгромить. Или во всяком случае, спасут нас самих от разгрома.
Эта фраза расстроила маршала и он устало пробормотал себе под нос:
— Как можно доверять такую операцию людям, которые не верят в ее успех.
Ретранслятор он не отключил и, услышав перевод, Бессонов заметил:
— Жуков, кажется, верит. Но лишь при том условии, что мы не будем сдерживать амурцев и позволим им занять те участки фронта, на которые наших сил не хватит.
— Я не хочу отдавать амурцам территорию, которую потом придется у них отбивать, — в который уже раз повторил Тауберт.
— Это когда еще будет… А сейчас без амурцев наши шансы на успех сокращаются на порядок. И вообще, я, как вы заметили, с трудом верю в удачу на востоке даже при самых благоприятных обстоятельствах. И считаю, что основной следует считать западную операцию, а восточную — в лучшем случае вспомогательной.
— Этот вопрос мы уже решили, — буркнул Тауберт. — Если вы возьмете Уражай раньше, чем Жуков займет Бранивой, тогда можно будет и пересмотреть это решение. А пока ничем помочь не могу. Что у вас по западной операции?
— Высадка пятью армадами. Главные силы — в районе Чайкина и Бранивойсака. По семь фаланг с севера и юга выходят на перешеек, еще шесть занимают Чайкин, Бранивойсак и Дубраву и подавляют сопротивление 1-й армии целинцев.
— А Гаван?
Гаван был пятимиллионным городом к востоку от Бранивойсака. Его название не имело никакого отношения к Гаване, а происходило от слова «гавань», искаженного целинским произношением, в котором не было мягких согласных.
— Гаван — это другой округ. Мы рассчитываем пару дней удерживать у целинского командования впечатление, будто амурцы высадили в Чайкине и Бранивойсаке небольшой десант, для подавления которого не требуется подтягивать войска других округов.
— Как это? — удивился Тауберт.
— Очень просто. Рейнджеры Сабурова перед началом высадки захватят штаб военного округа в Чайкине и административные здания. Административные округа в ЦНР совпадают с военными, и это очень удобно. Мы перехватим каналы связи и будем гнать в Центар дезу.
— Но ведь плацдарм для наступления удобнее развернуть к северу от Гавана! Или вы все-таки намерены засесть в оборону на полгода? Так об этом можете даже и не думать!
— Я думаю только о том, что в Гаван лучше войти на четвертый-пятый день вторжения. К этому времени скрывать масштабы операции будет уже бессмысленно, и 5-я армия наверняка выйдет из Гавана и увязнет на перешейке. Тут мы и отрежем ее ударом во фланг.
— Неприемлемо! — отрубил Тауберт. — Наступление надо развивать с первого дня, а не с пятого.
— А как же первоочередная задача? Мы ведь, кажется, решили — сначала пленные, а потом уже все остальное.
— И это тоже. В Гаване пять миллионов жителей. Подсчитайте, сколько из них подходят под заданные параметры.
— Это не играет роли, когда речь идет о пяти днях. Я просто не хочу, чтобы мои передовые силы, не покончив с одной армией противника, сразу же попали под удар другой.
— Все играет роль, когда речь идет о днях, — не согласился Тауберт. — Надеюсь, вы не забыли про сотый день? А за ним будет двухсотый, трехсотый и так далее до тысячного. Сколько лет вы намерены возиться с этой жалкой страной — год, два? Может быть, три?!