Дмитрий Беразинский - Путь, исполненный отваги

— Насколько я понимаю, вы — не Господь Бог? — осторожно подбирая слова, спросил Переплут.

— Конечно, нет! Мне, к сожалению, так и не удалось понять, под какое основание подводится существование подобной абстрактности... Люди вашей планеты имеют глупость не замечать противоречий, из которых бы любое другое мыслящее существо извлекло один-единственный, но правильный вывод.

— Какой? — с живостью спросил Переплут.

— Извини, дружище, не могу сказать. Вывод — это дело личное и дело каждого. Нельзя жить по чужим выводам. Хотя у вас некоторые умудряются...

— Ладно. Кто же вы в таком случае?

— Координатор-распределитель. Исповедую вознесшиеся души, а затем отправляю их по назначению. Ты, насколько я понял, умер не своей смертью?

— По мне видно? — вопросом на вопрос ответила душа человека.

— Излучаешь на соответствующей частоте, — пояснила колонна, — вижу еще, что прибыл ты, дружок, из царства несправедливости.

— Какое там царство, — отмахнулся профессор, — первое в мире государство социалистического типа.

— Знаешь, сколько я выслушал подобной чепухи, — хмыкнул собеседник. — Сколько земных лет тебе исполнилось?

— Сорок пять.

— И что, к такому возрасту ты еще сохранил наивность и веру в сказки? — недоверчиво спросила колонна.

— Уж больно красивая была сказочка! — Колонна сменила цвет с желтого на красный. Переплут испуганно отпрянул.

— Не бойся, — успокоили его, — просто когда разговариваешь с дураком, то не так обидно. Но ты же, Афанасий, умный человек, профессор в сорок пять лет, а купился на такую глупость! Разве не знаешь: чем красивее сказка, тем печальнее истина.

— А что вообще есть истина? — с вызовом спросил Переплут. — Здесь пока я летел, то понял, что истина — многомерна. У вас здесь вообще многое понимаешь. Многомерность... закономерно, но неожиданно.

— Ну, в вашем мире не столь уж и много измерений... Что еще?

— Скажите, а почему я здесь один? Неужели за то время, что мы разговариваем, на Земле не умерло ни одного человека?

— Не волнуйся. Мрут как мухи. И не только на Земле. — Колонна хохотнула. — Видишь ли, приятель, я ведь существо тоже многомерное. Все души распределяются по измерениям, и все одновременно попадают ко мне. В данный момент я исповедую несколько квинтильонов душ.

— Бр-р! — поморщился Афанасий Поликарпович. — Работенка не из легких!

— И не из приятных! Хо-хо! Это только в моем секторе. А ведь я не один! Чувствуешь грандиозность Вселенной?

— Чувствую. А что дальше?

— В смысле?

— В смысле, что дальше должно произойти со мной? Амебой на третью планету Гаммы Лиры?

— Не дрейфь, приятель! Все не так мрачно. Хочешь, с родственниками в Чистилище потолкайся, а хочешь — тебя, как умершего насильственной смертью, назад отправим, но уже в другое тело, естественно?

— В то же самое время? Благодарю покорно! Второй раз быть расстрелянным у меня нет ни малейшего желания!

Колонна вдруг запереливалась всеми цветами радуги и на мгновение померкла. Переплут, вернее, его душа, растерянно затоптался на месте. Затем он почувствовал, что куда-то проваливается.

Сознание как будто бы растворилось в атмосфере помещения, и он как сквозь сон слышал шелестящие голоса.

— Куда его?

— Координатор приказал обратно с временным сдвигом в одну единицу.

— Плюс или минус?

— Плюс, конечно! Ты что, совсем зациклился!

— Да ладно. Смотри, Шестой барьер поставить не забудь. Самый последний...

— Я никогда ничего не забываю! Это ты все время адресатов путаешь.

— Ничего. Скоро пройду перенастройку контуров, тогда посмотрим, чья память лучше!

— Хорош трепаться, отправляем! Еще работы на сегодня — конца не видно.

Уже совсем меркнущим сознанием Переплут уловил вопль ужаса.

— Проклятие! Шестой барьер!

«Боже мой, как душно!» — подумалось Афанасию Поликарповичу, когда он снова ощутил себя в телесной оболочке. Тело было скрючено в невообразимой позе и не дышало. Со всех сторон его сдавливало что-то мягкое, эластичное и скользкое.

В чувстве брезгливости профессор лягнулся пяткой. Тотчас его сдавило и толкнуло головой вперед. Плацента лопнула, и голова новорожденного оказалась на свободе. До ушей донесся протяжный женский стон. За голову кто-то ухватил и потащил, потащил... Ловкие руки акушерки достали плод и быстро перехватили пуповину.

«Черт побери!» — завопил от изумления профессор, а его тело отозвалось радостным: «Ку-га, Ку-га!»

— Еще один, внимание! — изумилась акушерка, передавая новорожденного медсестре. Та флегматично принялась очищать тельце от слизи.

— Да тужься же, черт бы тебя побрал! — заорала акушерка на роженицу. — Кому говорят! Двойня у тебя!

В это время первенца уже измерили и готовились взвешивать.

— Девочка! — объявила акушерка. — Разнояйцевые.

— Вес — три ровно, рост — сорок семь с половиной. — Медсестра быстро записала данные на бирке и прицепила ее младенцу на руку.

Тот пожевал губами и недовольно фыркнул. Медсестра покачала головой и дала младенцу шлепка.

— Ну, покричи! — попросила она.

«Фиг тебе!» — подумал Переплут и недовольно заворчал. Женщина едва не выронила его не пол.

Тем временем другая медсестра измерила другого младенца.

— Вес — два четыреста, рост — сорок два! — проворчала она. — Что же ты, парень, сестру так обделил?

— Сравняются! — уверенно сказала акушерка. — Тройни вообще крохотульками рождаются. Зато потом...

— Где мои дети? — тревожно спросила роженица, которой накладывали последний шов. — Где мои...

— Вот твои крошки, Марина, не беспокойся! — ответила акушерка, делая знак медсестрам, чтобы поднесли близнецов. — Несколько дней отдохнешь, а пока их тебе будут приносить только на кормление. Что-нибудь еще?

— Мужу... Мужу позвоните! Он дома! Ждет...

— Позвоним, не волнуйся! — ласково сказала врач. — Ну все, девоньки, покатили ее в палату.

«Так! — подумал Переплут. — Ее в палату, а нас куда? Проклятые глаза! И чего я не запомнил, на какой день они у меня открылись!»

Их вместе с сестрой уложили в специальную коляску и покатили по длинным коридорам роддома. Затем Переплут почувствовал, как его подняли и опустили на что-то очень мягкое.

«Кроватка, — догадался Афанасий, — в самый раз. Спать действительно охота».

Он бы с удовольствием поковырял в носу, но руки были плотно запеленаты. Мысленно пожав плечами, младенец зевнул и отошел в царство Морфея.

Снилась ему, как ни странно, огромная бутылка с молоком. Причем в различных вариациях: то стандартная — на двести пятьдесят граммов, то литровая, а под конец сна бутылка его мечты приняла уж и вовсе немыслимые очертания.