Дмитрий Беразинский - Задолго до Истмата

— Получается, я в прошлое попал? Так?

— Подтверждаю, — бесстрастным голосом отозвался граф Волков.

— Не держите меня за лоха! — свирепо оскалился Степанов. — Там на столе ноутбук лежит! Или он на микросхемах системы Микеланджело? Мраморно-гипсовый сплав с вкраплениями ясеня...

— Хорош ерничать, господин полковник! — приказал Ростислав. — Мы вас не для этого вытаскивали. Ноутбук земной, как и некоторые другие вещи. Вы в звездах разбираетесь, в смысле астрономии?

Степанов угрюмо кивнул.

— С Коперником мне не сравниться, но Большую Медведицу от Волопаса отличу.

— Так вот, — продолжал премьер-министр, — сейчас на Гее два часа ночи. Пройдемте во двор, и если найдете на небе хоть одно знакомое созвездие, можете считать меня коммунистом. Прошу вас!

На улице бушевал май. Над головами носились хрущи и пахло сиренью. Где-то ревел печальным голосом сверчок — с той стороны тянуло влагой и запахом тины.

— Пруд, — пояснил Каманин, поднимая руку, нацеленную в небо, — извольте полюбопытствовать, господин полковник!

— Господа все в Париже! — ответил Степанов цитатой из Булгакова. — Е... ный по голове, да что же это такое! Да е… ный твой в рот!

Полную восхищения речь полковника Софья Алексеевна прослушала с явным удовольствием, но генерал Волков счел необходимым напомнить о приличиях.

— Прошу прощения! — смутился Василий Кузьмич. — Лишен был женского общества долгое время.

Затем немного подумал и уточнил:

— Приличного общества.

Слуги с фонарями проводили их обратно во дворец, в столовую, где по распоряжению царицы был накрыт стол для очень позднего ужина. В тяжелых канделябрах горели стеариновые свечи с добавлением восточных и южных курений: сандала, коричного дерева, драцены, пеларгонии и сундри. Легкий аромат курений окутывал сидящий квартет и вызывал чувство релакса у прилично переволновавшегося сегодня полковника Степанова. Тело расслабилось в удобном кресле, мышцы его бездействовали, а ему так было лень пошевелить хоть мизинцем!

— Вы не голодны, господин полковник? — мягко спросила Софья Алексеевна, увидев, что гость почти ничего не ест.

Слово «господин» мягко ласкало слух и вместе с ароматом курений создавало иллюзию небытия, в котором Василий Кузьмич находился уже довольно продолжительное время. Все-таки привычка отвечать на любой вопрос начальства вывела его из состояния расслабленности.

— Прошу прощения! — улыбнулся едва ли не в первый раз за этот год (земной, конечно) полковник. — Никак не могу поверить в то, что я здесь. И мне не грозит ни смерть, ни трибунал, ничего... и голода практически не чувствую.

— Ну, голода вы можете не чувствовать, — еще раз улыбнулась царица, — а вот чашу вина испить придется. От царской чаши не принято отказываться.

Она лично наполнила кубок граммов на пятьсот токайским шипучим вином и передала ему. Бережно приняв из рук царицы кубок, Василий Кузьмич поднялся и стоя выцедил прохладный напиток.

— Отличное шампанское! — прокомментировал он, прикончив чашу.

Государыня хмыкнула. Граф Волков поднял брови.

— Софья Алексеевна! — укоризненно сказал он. — Помните, я вас просвещал, что русский офицер знает только три спиртных напитка: шампанское, водку и спирт? Кстати, господин полковник, это венгерское вино. Токай. Слыхали?

— Слыхать слыхал, а вот пробовать впервые довелось! Царица легко засмеялась.

— Прошу прощения, господа, но в винах вы абсолютно не разбираетесь! Хотя в ваших лавках этого добра полно. Сама видела! Как же так?

Ростислав завел целую речь на тему культуры потребления спиртных напитков, особенно налегая на тот факт, что в России двадцатого века к спиртному относились исключительно как к лекарству. А так как все лекарства делаются на спирту, то чем ближе формула панацеи к исходному C2H5ОH, тем оно действеннее. К тому же качественная сторона вопроса учитывалась крайне редко, а количественная — при каждом принятии. Так что бытовое пьянство — следствие отсутствия культуры распития. А поскольку у людей военных само понятие культуры — область несколько туманная, то нет ничего удивительного в том, что этот контингент классифицирует напитки по одной-единственной шкале. По крепости, измеряющейся в градусах на погонный литр.

— Ты сам-то понял, что сказал? — спросила царица у своего фаворита, когда тот закончил свой спич. — То, что у вас все хлебное вино предпочитают, я и так знаю. Одно лишь мне не понять: отчего за три сотни лет так и не смогла моя страна сладить с пьянством?

— Оттого, что не так все просто! — буркнул Ростислав. — Оттого что производство и продажа водки являются самыми доходными статьями бюджета государства. Оттого что пьяницами управлять легче — они сильно не протестуют. Оттого что в среднерусской полосе после революции оставили одних алкашей, а остальных переселили. С таким генофондом попробуй поработай!

Внезапно вмешался Степанов, которому токайское с непривычки зашумело в голове.

— Извиняюсь, ваше величество, я сам с новгородской земли. Вы видели когда-нибудь деревню алкоголиков? Ох, прошу прощения, что-то я опять не то ляпнул! Я в прошлом году видел, когда в отпуск на могилу матери заезжал. Стоят хатки без огородов, сажают только пшеницу — гонят самогон. Целый день сидят на лавках, пьют эту гарь, играют в карты. От мала до велика. Изба покосилась — подпорку. Не помогает — вторую. Ни одного замка на хате не видел — брать нечего. А ваш братец собственноручно людей спаивал, я в книжке читал. Такую вот чашу наполнял водкой и заставлял выпивать полную! Зачем ему это было нужно?

— Лукавый нашептывал! — фыркнула Софья. — У него их три штуки на правом плече сидело, и все шептали, шептали! Ума у него как у курицы было, так и с того спрыгнул! И страну за собой тянул, подлец!

— Тянул, да недотянул! — сказал Степанов. — Если вы на троне, а нынче семьсот второй год, то... то...

— Суть Василь Кузьмич схватил верно, — зевнул, прикрывая рот ладонью, Ростислав, — а о цели вашего пребывания мы проинформируем вас завтра. Вы не против? Вкратце скажу, что мы во всей этой истории выступаем в качестве работодателей. Страна испытывает нехватку в кадрах, а вы нам показались весьма перспективным и свежим решением.

Степанов дожевал кусок говядины и запил его глотком венгерского.

— Да уж. Билет в один конец. Не думал, что когда-нибудь окажусь в шкуре Саймона Трегарта[4].

— Он, кстати, тоже был полковником, — напомнил Волков, — так что все полковники — в группе риска. Но у нас здесь отнюдь не колдовской мир, а самый что ни на есть обычный.

— Скажете тоже! — вдруг вмешалась царица. — А кого Ромодановский на кострах в молодости сжигал? Я сама двух ведьм знаю! Одна у сестриц моих живет, ворожит им. А другая в монастыре у нас была, чудеса творила. Говорила, что по божьей воле, но в глазах искры так и прыгали! А кто такой этот ваш Трегарт? Наемник знаменитый?