Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

— Кое-что донеслось до нашей глуши, но хотелось бы услышать из уст очевидца.

— Тогда…

И Давыдов поведал, с успехом заменяя живостью воображения недостаток фактов: о боях в городе, о кулибинских огнемётных машинах, героизме ополчения, уцелевшего едва ли на треть. Потом перешёл на подвиги военно-морские, отсчёт которым положила воздушная атака с помощью шара и змеев.

Да, англичане бежали, проявив в позорной трусости своей пример отчаянной храбрости. Британские моряки жертвовали собой, пробивая путь сквозь мины для спасения адмирала Нельсона. И хитрый лис улизнул из капкана, бросив на растерзание остатки эскадры. У короля много! Шведам повезло меньше. Или совсем не повезло, если сказать прямо — единственный их фрегат, прорвавшийся по фарватеру, попал в «братские» объятия датских линейных кораблей, спешивших на помощь к русскому союзнику. Боя как такового не случилось — избиение вряд ли можно назвать боем. А стрельба картечью по плавающим среди обломков… Ну мало ли какие традиции в просвещённых Европах?

Силы Балтийского флота, вышедшие через ставший безопасным проход, Нельсона не догнали, да и, собственно, не очень старались. Англичане подождут, есть хотя и менее важная, но более достойная цель — наказать предателей. Альбион враг давний и явный, а вот удары в спину прощать нельзя. Совсем нельзя. Никогда и никому.

Стокгольм захватили с минимальными потерями. Тут скорее сыграл свою роль не фактор неожиданности, а общее положение дел. Из когда-то грозного противника, Швеция превратилась в третьеразрядную страну, мнение и политика которой напрямую зависели от настроения и грозных окриков более сильных соседей. И на этот раз с выбором хозяина немножко ошиблись…

Экспедиция продолжалась ровно три недели, считая двое суток, потраченных на подавление любого сопротивления. Канонерки, пользуясь малой осадкой, чувствовали себя как дома в разделяющих вражескую столицу протоках и проливах Меларенского озера, и отвечали пушками на любой, даже пистолетный, выстрел. Не успевший бежать король Густав Четвёртый Адольф стал жертвой одной из таких бомбардировок, но перед смертью подписал полную и безоговорочную капитуляцию, заодно отрёкшись от престола.

— Целый час уговаривал! — коротко рассмеялся лейтенант, получивший свой чин после того случая. — У нас не забалуешь!

Остальное время потратили на справедливый раздел трофеев. Датчане удовлетворились остатками шведского флота, пошедшего в возмещение убытков, нанесённых англичанами Копенгагену, а русские забрали оставшуюся мелочь. В неё, то есть в мелочь, входила небольшая контрибуция и обязательство нового правительства о поставках добытых в течение последующих двенадцати лет железа и меди с наценкой не более десятой части.

— Однако! — покачал головой Ермолов. — Изрядная прибыль государству.

— Увы, Алексей Петрович, — ответил Давыдов. — Всё не так благостно, как представляется на первый взгляд. Мы вывезли с шахт не только паровые машины, но даже инструмент, включая металлические части оборудования. И плавильные печи… как они там называются… неважно, их теперь нет. Совсем нет.

— Так и до бунтов недолго, оголодает народишко…

— Ходят слухи, что государь что-то предпринимает в этом отношении. Но, сами понимаете, не в моих чинах о том ведать.

И тут же оба перевели взгляд на Белякова. Тот возмутился:

— Мне что, сороки на хвосте новости приносят? Не более вашего знаю. Да и министр-то я… игрушечный, что ли… Придём в Нижний, узнаем больше. Нашу баржу твой самовар потянет, Денис Васильевич?

— Пароход!

— Я и говорю, самовар.

Если Давыдов и обиделся на пренебрежительное отношение к своему кораблю, то виду не показал. Ну что могут понимать сухопутные? Сам император Павел Петрович, напутствуя лейтенанта, говорил о грандиозных перспективах, открывающихся при использовании силы пара. Когда-нибудь дымящие и пыхтящие, шлёпающие по воде плицами судёнышки с двадцатью человеками экипажа, превратятся в бронированных мастодонтов, перевозящих по нескольку дивизий и способных одним залпом сметать с лица земли целые города.

— Наш «Гусар» три таких баржи потянет, — подумал и поправился. — Против течения — только две.

— Слабовато, — отметил Беляков.

— Да у нас совсем другие задачи! Вот посмотрите на «Гусара» в баталии!

— Нет уж, спасибо за предложение, — отказался Александр Фёдорович.

Но Ермолов заинтересовался:

— А можете ли принять на борт десант, Денис Васильевич?

— Это смотря какой численности и на какую дальность похода. Места маловато. Считайте сами — восемь кочегаров, десять канониров при трёх орудиях, два механикуса, именуемые инженерами, лоцман, в море заменяемый штурманом, да два палубных матроса.

— А что они на берег-то не сходят?

Лейтенант смутился:

— Я их в трюме запер.

— Зачем?

— Да как вам сказать… по нам уже в третий раз стреляют, как бы до мордобоя, простите, не дошло.

— Серьезные люди.

— Добровольцы не менее пятого года службы. Да утром сами посмотрите, авось за ночь добрее станут.

Увы, за ночь никто так и не подобрел. Экипаж «Гусара» встретил бурлаков, тянущих буксирный канат, неприветливо. Напрасно те пытались объяснить свою полную безоружность и кивали на охраняющих баржу егерей — нет у военного моряка веры штатскому человеку. Да и не человек это вовсе, ежели не служит. Так, половинка…

Лейтенант предложил Белякову с Ермоловым продолжить дальнейший путь на пароходе:

— И вам удобнее, и мне спокойней.

— В этакой тесноте?

— Ветер встречный будет, — пояснил Давыдов.

— И что?

— Дым из трубы прямо на баржу пойдёт.

Он оказался прав. Мало того, злопамятные кочегары наверняка подбросили в топку… хм, лучше не знать, чего они там подбросили.

Пароход бежал на удивление резво, и менее чем через час Александр Фёдорович смог увидеть собственный дом. Вон, стоит, блестит окошками второго этажа и весело подмигивает — загулял, мол, хозяин? Сжало сердце и в груди неизвестно почему отдалось болью, памятью о прошлогоднем покушении. А ведь так и не нашли стрелявшего. Следы злоумышленников, поначалу уводившие к Керженцу, поворачивали и, в конце концов, пропадали вблизи Нижнего. Не в буквальном смысле следы, но нашлись люди видевшие и слышавшие кое-что, да вот толку…

А канонерке на переживания и воспоминания плевать — идёт себе, да пугает гудками противно орущих чаек. Беляков проследил без всякой цели за удирающими к заволжскому берегу птицами, и зацепился взглядом за грандиозную стройку.