Дмитрий Беразинский - Задолго до Истмата
— Государыня, вы слишком строги к вашим поклонникам. Скакать галопом через лес, рискуя упасть с лошади и сломать шею, — и встретить лишь равнодушие с вашей стороны...
— Равнодушие! — фыркнула царица. — О каком равнодушии может идти речь, когда меня только что собирались похитить, словно невесту на свадьбе!
Внезапно с запяток свалился один из неудачников-похитителей. Из разбитой переносицы и из носу текла кровь, окрашивая черную бороду в рыжий цвет.
— Не вас, государыня! — прохрипел он, отплевываясь бордовыми сгустками. Издали казалось, что он плюется томатной кожурой. — Не вас! — повторил он. — Верзилу этого мы лишь имать хотели. Нам нужен был один он!
— Гоморра и Содом! — воскликнула Софья. — Что ж это в царстве моем творится! Мужиков средь бела дня похищают, а баб не трогают!
— Э-э... ваше величество! — промямлил Денис. — Мне кажется, что нам сейчас нужно думать, как вернуться к остальным... проклятую карету здесь не развернуть!
— Можно проехать дальше, — предложил Ростислав, — неужели на этой просеке мы не найдем ни одного места, удобного для разворота?
Денис покачал головой.
— Дальше ехать опасно. Они ведь куда-то собирались вас доставить. Не исключено, что дальше по курсу находится тайная «малина» с коварным главарем банды...
— Что вы предлагаете? — перебила его Софья.
— Никита! — обратился майор к одному из недорослей. — Скачи назад и передай Ромодановскому, чтобы прислал сюда два десятка гвардейцев. Что там ни есть, «малина» али еще какая блат-хата, мы ее возьмем! Рысью!
Прошло полчаса, за которые к царской карете успело подтянуться два отделения ревенантов, прозываемых для конспирации «гвардейцами». Булдаков выстроил их в колонну по трое и велел бежать впереди кареты до тех пор, пока не отыщется место для разворота. Кортеж двинулся вслед за бежавшими, и полторы сотни метров все крутили головами.
— Вот! — заметила царица небольшую полянку. — Если выпрячь четырех лошадок, то вполне можно развернуться.
Пока выполнялась сложная процедура разворота, ревенанты оцепили полянку двойным заслоном, сквозь который с великой опаской летели даже мухи. Сам процесс занял минут двадцать, по истечении которых карета малым ходом отправилась назад к Тверскому тракту, а Булдаков с ревенантами решили провести рекогносцировку местности. Отрядив бравых рекрутов охранять царский экипаж с драгоценным содержимым, Денис с «гвардейцами» вприпрыжку понеслись по просеке.
...Остаток дня Федор Юрьевич Ромодановский провел в делах и заботах. От старой привычки бить морды допрашиваемым он так и не отказался, но теперь надевал на пальцы правой руки тяжелый медный кастет. К тому же удары он наносил по почкам, печени и ребрам — генерал Волков не зря проводил с ним беседы о ментовских методах допроса восьмидесятых годов двадцатого века. С большим удовольствием он воспринял методику обработки подозреваемых валенком с кирпичом внутри, но пользовался этой забавой редко, в основном для вывода накопившегося в крови адреналина. Также его восхитил метод спиливания подозреваемым передних зубов с помощью рашпиля — князь-кесарь был человеком передовых взглядов.
Первая партия задержанных (так сказать, на месте преступления) очень быстро оказалась висящей на ветвях окрестных деревьев, троицу, мастерски обезвреженную премьер-министром, князь-кесарь пока оставил в живых, только слегка пройдясь по бокам задержанных кастетом. От вида кареты, на полном ходу уносящейся в лес под вопли татей, у него едва не отнялась речь, поэтому он с большим удовольствием намял им бока, отомстив за свой первобытный страх. С наслаждением опрокинув чарку калганной, он зажевал традиционным кренделем с маком и велел пригласить к себе «фелшара» — Пашку Никифорова.
— Пал Иваныч, дело есть! — сказал он сержанту, когда тот нарисовался у царской кареты. — Рюмку пропустишь?
— Когда это я от рюмки отказывался? — пожал плечами Никифоров. — Скополамин готовить?
Ромодановский протянул парню чарку и наполнил ее из своей фляжки.
— Крендельком осади! — предложил он фельдшеру.
— Нах... — коротко ответил тот и опрокинул в себя дьявольское пойло.
Настойку эту делал сам Федор Юрьевич, добавляя в нее травы из секретного рецепта отца: чернобыльник, львиный зев и бессмертник. Пить ромодановский крепыш могли считанные единицы, но военного фельдшера, воспитанного на чистом медицинском спирте, она не брала. Между нами говоря, князь-кесарь немного побаивался пришлого лекаря. Боялся оттого, что как бы в один момент не оказаться в кресле жертвы, и этот палач, с не ведавшей бритвы отроческой харей, введет ему в вену длинную иглу с адским зельем внутри.
Паша, не ведая, что только фактом своего существования вызывает бурю эмоций у самого страшного человека в России, спокойно достал походный несессер.
— Кому? — деловито поинтересовался он.
— Всем! — распорядился дознаватель. — Пошли.
В ходе допроса выяснилось следующее: просека ведет к старому скиту, где еще два года назад скрывались от церковных реформ старообрядцы; в связи с реформами 1699 года обитель опустела, а буквально месяц назад там поселились какие-то люди. Главным у них был чуть ли не князь — все повадки человека благородных кровей: саженный рост, богатая одёжа, оружие, жуковинье, подведенные сажей брови. С ним были еще четверо, рангом пониже. Они и занимались сколачиванием шайки-ватаги, находили решительных и отчаянных мужичков, готовых ради золотишка на все. Харч им доставлялся раз в неделю угрюмым мужиком по имени Фрол: свинина, крупы, масло и всяческие разносолы. Каждое утро шестеро самых смышленых уходили на разведку, а командовал ими Лексей — человек князя. Остальные занимались кто чем: кто валялся на полатях, высыпаясь наперед, кто чистил оружие, два человека плели лапти.
Вчера вечером их собрали всех в бывшей молельной зале. Князь, жестикулируя холеными пальцами, рассказал им о предстоящем деле. По Тверскому тракту ближе к обеду должна проезжать царская карета с сопровождающими: охраной и ближними боярами. Цель — царская карета вместе с находящейся в ней царицей и новым первым министром. Они ни в коем случае не должны были пострадать. С остальными же можно было поступать как заблагорассудится. Старшим при ватаге князь назначил своего любимчика — Лексея. Остальные трое остались с ним в качестве охраны.
— Где же ваш старший? — не утерпел Ромодановский.
— Вот он! — указал разбойник на оглушенного стеком горе-кучера. Тот кулем лежал рядом с царской каретой и время от времени бормотал в забытьи что-то нечленораздельное.
— Ну-ка! — воскликнул Паша и, подойдя к лежащему, внимательно рассмотрел его.