Вершина Мира - Андрей Алексеевич Панченко
Как и ожидалось, нас остановили. Караван тут же окружили вооруженные гуркхи, на этой заставе их было пятнадцать человек. Непальские чиновники осмотрели караван, заставили показать вьюки и бумаги. От Бауржана потребовали заплатить пошлину «за проход и за безопасность» — в серебряных рупиях или в товарах. Скрипя зубами Бауржан вынужден был отдать два вьюка чая.
Нас с Арсением отделили от каравана едва поняв, что мы европейцы. Один из чиновников, с помошью солдата гуркха говорившего немного на английском, сразу поинтересовался, откуда мы. Услышав про Хотан и Лхасу, он недоверчиво покачал головой:
— Белые редко доходят живыми. Кто вы, и по какому праву перешли границу? У вас есть официальный пропуск?
Отвечать я ничего не стал, врать я совершенно не умею. Я залез в свою походную сумку и вытащил ворох бумаг. Красивая бумажка с подписью короля Англии и печатью двора перекачивала в руки непальца.
Прав был Арсений, как выглядит официальный пропуск от британской резидентуры чиновник не знал, как не знал он и письменного английского. Повертев в руках мою грамоту о просвещении в английские рыцари, он сунул её гуркху. Пожилой солдат, который очевидно когда-то служил в британском гурхском полку, смог разобрать в тексте только моё имя, приставку «сэр» и подпись короля. Собравшись кучей, и почти не обращая на нас с Арсением внимания, пограничные чиновники и старший гуркхов о чем-то оживленно заспорили.
— Не прокатит наша липа, как пить дать не прокатит! — Я повернулся к Арсению — Смотри какие у этих гуркхов ножики большие и острые, сейчас поймут, что мы их обманули и нашинкуют в мелкий винегрет!
— Не должны… — Не уверенно ответил Фомин, напряженно всматриваясь в лица непальцев, которые решали нашу судьбу — В крайнем случае назад повернут. Непал не будет обострять отношения с европейскими странами, убивая их подданных на своих границах.
— Да? — Скептически переспросил я, украдкой глядя на Бауржана, которого с его яками и погонщиками уже отпустили.
Караван переходил мост через горную реку. Теперь разведчик-казах нам ничем помочь больше не мог. Его путь лежал в долину реки Сун-Коси, и дальше ему хода нет. Там, на огромном базаре, организованном специально для тибетских торговцев ему предстояло продать свой товар, и возвращаться в Тибет. Только непальским караванам разрешалось идти дальше в глубь страны. Бауржан обернулся, и незаметно кивнул мне головой, прощаясь. Увидимся ли мы с ним ещё когда-нибудь? Не знаю…
Наконец совещание закончилось, и к нам направился всё тот-же чиновник, в сопровождении четырёх солдат. Я внутренне напрягся, когда бойцы встали у нас с Арсением за спиной, сняв винтовки с плеч.
— Вы должны сдать все вещи! — Совсем не дружелюбно начал непалец — Оружие, любые бумаги, бинокли, приборы, провизию и походные сумки! Ни с кем кроме сопровождающих не разговаривать, не передавать, не дарить и не принимать подарки, в селения не заходить, записи и зарисовки не вести, от маршрута движения не отклоняться! Сегодня вы останетесь на заставе, а завтра под конвоем и в моем сопровождении отправитесь в Катманду! За нарушение правил — немедленное выдворение в Тибет!
— Благодарю — С трудом собравшись ответил я — С нами проблем не будет, не переживайте.
— Хорошо, — сказал чиновник и, не дожидаясь нашего согласия, махнул рукой. — Всё сдайте сейчас.
Нас обыскали как преступников. Солдаты гуркхи разложили на куске парусины наши вещи: потёртые карты, записные книжки, компас, фляги, мешочки с чаем и сыпучим рисом. Они щупали шёлковые платки, котомки, трясли кожаные кошельки, рассматривали увеличительное стекло и зажигалки — вещи, которые для нас были привычными атрибутами пути, а для них — нелепые и подозрительные предметы чужого мира. Один из молодых гуркхов, с детским восторгом крутанул в руках мой складной нож и долго разглядывал блеск лезвия. Я пытался смотреть спокойно, но пальцы дрожали.
В сторожевой хижине не было окон — только щели, через которые слышался вой реки и стук копыт. На дощатом полу расстелили простую солому, и мы улеглись рядом, завернувшись в плащи. Ночь была шумной: разговоры, пение молитв, скрип снаряжения, а вдалеке — блеяние овец. Я думал о Бауржане, о том, как он, едва распрощавшись, ушёл в свою долину с яками и товарами; о том, как легко он заплатил за проход двумя вьюками чая, и я ему завидовал почти черной завистью. От него отстали, и он сможет вернуться домой, а мы, должны были теперь идти под строгим надзором и конвоем туда, где наш обман несомненно раскроется. А вот когда он раскроется… что будет тогда не хотелось даже думать.
Перед рассветом пришёл старший офицер заставы — сухой, с морщинистым лицом. Как только он проснулся, первым делом проверил, что мы на месте. Когда я встал, и попытался выйти, чтобы оправиться, он остановил меня и строго, на ломанном английском произнёс:
— Еду вам принесут сюда! Не выходить!
— Да мне бы поссать — начал я, но сразу понял, что он меня не понимает. Пришлось объяснять жестами.
В туалет, а точнее на помост над обрывом реки, который им служил, меня отвели всё те же два молчаливых гуркха, которые сопровождали меня вчера.
Едва рассвело к заставе подъехала вереница из трёх яков, на которых солдаты погрузили наши вещи и несколько мешков, очевидно с провизией и лагерным снаряжением. Конвой состоял из шести гуркхов: трое шли во главе, трое — позади, чиновник же, имя которого мы так и не узнали, встал рядом с погонщиком, и жестом указал нам на место возле себя. Перед отъездом, нас с Арсением заставили расписаться в описи изъятых вещей, которая была составлена на урду. В папку с этой описью начальник конвоя положил и мою грамоту. Мы двинулись.
— Вот видишь, никто нас убивать не собирается — прошептал мне Арсений, когда конвой пересёк мост — Главное — не делать глупостей по дороге.
— Не разговаривать! — Непальский чиновник обернулся к Фомину, и ткнул в него пальцем — Идти молча!
От заставы на реке Сун-Коси до столицы Непала расстояние по карте, на сколько я помнил, составляло всего около ста километров по прямой, однако путь наш шёл по горным дорогам и в пути мы должны были провести около недели.
Дорога вилась по крутым склонам, над обрывами, через узкие мосты, где плетёные канаты прогибались под ногой. Иногда нам