Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]

— Разговорчики! — недовольно оборвал сержант. — Щас вместе с ним копать будешь. Хочешь? То-то. Так что заткнись. Ну, ты чё расселся? — вызверился он н а Никитина. — Встал, лопату схватил и улетел копать, где сказано!

Иван не пошевелился.

Послышался шум мотора. У поста затормозил УАЗ. Из него выбрался старший лейтенант, полностью экипированный, как и его бойцы.

— Становись! — скомандовал сержант выстроившимся солдатам. — Равняйсь! Смирно!

И побежал на доклад к офицеру.

Тот выслушал и подошёл к бойцам.

— Вольно, — скомандовал он.

— Вольно, — эхом отозвался сержант.

— А это кто такой? — офицер посмотрел на Никитина.

— Задержали подозрительного гражданского, — бодро ответил сержант. — Шёл в сторону города.

— Что-нибудь обнаружили?

— Никак нет. Документов нет тоже.

— Встаньте, — обратился старший лейтенант к Никитину. — Фамилия имя отчество, куда направляетесь?

Иван поднялся с корточек и сообщил всё, что от него потребовали.

Офицер обратился к своему заместителю:

— Если нет ничего запрещённого, почему задержали?

— Какой-то подозрительный он, — изобразив соответствующую мину, ответил сержант.

— И в чём это выражается? — бесстрастно поинтересовался офицер.

— Ведёт себя странно.

— Повторяю свой вопрос.

— Задержал на всякий случай, — уже не так уверенно ответил заместитель.

— Ясно. Можете идти, — офицер повернулся к Ивану.

— Старлей, пусть это хамло деньги мои отдаст, — мрачно сказал Никитин.

Старший лейтенант резко развернулся к своему заместителю и смерил его уничижительным взглядом.

Тот нехотя достал деньги, протянул их Ивану.

— Ещё раз подобное повторится, отдам под суд, — ровным голосом произнёс офицер. — А пока пять суток ареста. Сдать оружие.

— Есть пять суток ареста, — пробубнил сержант, низко опустив голову, передавая автомат подошедшему солдату, и снимая бронежилет.

Офицер опять обратился к Никитину.

— Я приношу свои извинения. Можете быть свободны.

Иван признательно кивнул, забросил свой небольшой рюкзак на спину и пошёл прочь.

Пока добрался до городских улиц — миновал ещё два похожих поста, где тоже был досмотрен, но уже без хамства и рукоприкладства.

На улицах города стало несколько оживлённее. Часто попадались вооружённые военные, их техника.

«Что-то нехорошее затевается», — думал Иван тревожно.

До дома, где жила Наталья, Никитин добрался лишь к вечеру, изрядно устав. И всё же сразу пошёл к подъезду, решив, что только спросит и уйдёт. Где-нибудь переночует, а потом… А что потом? Где искать Ромку, если его не окажется здесь, Иван не представлял.

Электричества во всём доме не было, как и во всех соседних домах, как и повсюду. С наступлением темноты кажущийся враждебным город совсем опустел, а душа наполнилась ощущением тревоги.

Он постучал в дверь. За ней послышались лёгкие шаги, наступила тишина, а потом неуверенный голос спросил:

— Кто?

— Извините, Никитина Романа у вас нет, случайно?

— А кто его спрашивает?

— Это его отец, — чуть поколебавшись, ответил Иван.

Замок щёлкнул, дверь на обычной, ненадёжной цепочке приоткрылась, в щели неярко горела свечка, прикрываемая рукой от сквозняка.

— Иван?!

Сердце Никитина дрогнуло.

— Здравствуй, Наташа. Извини, что поздно. У тебя Ромки моего случайно нет? — торопясь, словно опасаясь, что его сейчас прогон ят, спросил Никитин.

— Да ты зайди, Ваня.

Дверь на секунду закрылась и распахнулась уже широко.

Иван неуверенно переступил порог квартиры, где никогда не был и не думал побывать, но знал, что там живёт его давняя юношеская любовь — Наташа Малиновская, чувства к которой, оказывается, совсем не угасли, а лишь уснули до поры.

Он остановился сразу возле двери, прикрыв её за собой.

— Проходи в комнату, что у порога-то разговаривать. В разводе я, так что не опасайся ревнивого мужа, — дрогнул голос Натальи лёгким смешком, таким знакомым, что на душе стало хорошо, как раньше, будто снова вернулось всё и не было разделявших их стольких лет.

Скинув рюкзак и куртку, разувшись, Никитин прошёл за женщиной в зал, успевая в неверном свете свечки кое-что разглядеть и понять: достатком этот дом не обделён. Вряд ли его обитатели когда-либо мыкались по загаженным общагам с т араканами и клопами, общими на этажах туалетами и душевыми в отвратительном состоянии. Вряд ли они знают, как на самом деле выглядят большинство съёмных гостинок и комнат, чьё состояние зачастую такое же, как и в общежитиях. Там и люди какие-то другие живут. Иван не мог даже представить Наталью на общаговской кухне у ряда столетних проржавевших раковин, где в половине из них, а то и больше, сломаны смесители. Тут же на полу лежит гора картофельных очисток и всякого мусора, с давно погребенным поганым ведром под ними, а сверху преспокойно сидит мокрая крыса, почти не боящаяся людей — таких же невзрачных и взъерошенных. Разлита мутная воняющая лужа и лежит пара-другая набухших водой склизких досок, а жильцы осторожно, опасаясь поскользнуться, пробираются по ним до раковин и назад…

— Присаживайся к столу. Электричества у нас, как видишь, нет, да его нигде почти нет, редко появляется. Пока свечками вот спасаемся, что потом делать, ума не приложу, — грустно улыбнулась женщина. — Зима не за горами, неизвестно, будет ли отопление. Горячей воды нет уже несколько месяцев. Слава богу, хоть холодную не отключают.

— Наташа, Ромка мой не появлялся у тебя?

— Здесь он, два дня уже как. Откуда узнал, что он у нас? — улыбнулась женщина. — Да ты сиди, что подскочил-то. Нет их сейчас дома, к подруге дочкиной ушли, ночуют там.

— Ночуют? — не понял Иван.

Губы Натальи опять тронула улыбка.

— Взрослыми себя считают.

— Да какие они взрослые?!

— Забыл себя таким?

«Я два года уже срок мотал, — мысленно усмехнулся Никитин. — Разве ж забудешь такое? Ромка по сравнению с тогдашним мной вообще мелюзга, хоть и пыжится изо всех сил, самостоятельный, якобы».

Похоже, Наталья догадалась, о чём думает её гость, и несколько смутилась. Потом сказала:

— Им уже почти по восемнадцать. Одногодки, оказывается. Ромка-то фамилию твою носит?

— Да. Усыновил я его. Он не возражал против моей фамилии. Наташа… так они, получается, того?

— Получается, того, — серьёзно ответила женщина. — Вчера огорошили: мол, собираемся пожениться. Нашли время, — вздохнула она.

«Дела! — растерянно подумал Никитин. — Вот мать-то в осадок выпадет, как узнает».