Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

Только один раз из вечернего сумрака кто-то невидимый отдал короткую команду:

– Ефимов и Тыртов, кончайте здесь отсвечивать, бездельники! Следуйте к восточному крылу дворца, так видели кого-то подозрительного. Ну, быстро у меня, морды!

Послушался неясный шум, издаваемый двумя парами торопливо бегущих ног, и снова всё вокруг стихло.

«Понятное дело, это Гаврюшка Бровкин заблаговременно отгоняет охранных сотрудников от царских беседок», – одобрительно пояснил чуткий внутренний голос.

Где-то рядом весело замелькали три жёлто-оранжевых огонька-светлячка, по деревянным ступеням беседки чуть слышно прошелестели лёгкие женские шаги.

– Доброго вам здоровья, милые принцесс! – глубоким и мелодичным голосом по-русски поприветствовала присутствующих нарядная Екатерина – в девичестве Марта Скавронская – крепко сжимающая в ладони правой руки позолочённый подсвечник с тремя ярко-горевшими восковыми свечами, прикрытыми сверху специальными стеклянными колпачками.

Видя, что турчанки вскочили с мест и, сложив под чадрами руки на груди, начали безостановочно, очень меленько – словно заводные немецкие фарфоровые куклы – кланяться, Егор поспешил последовать их примеру. Пожилой же евнух, и вовсе – как подкошенный – бухнулся на колени, звонко приложившись при этом лбом о дубовые доски пола.

Не дождавшись ответа, Екатерина, мило улыбнувшись, повторила приветственную фразу на немецком и английском языках.

– Они вас совсем не понимать! – глухо сообщил с пола евнух на ужасном английском. – Турецкая женщина – говорить только по-турецки! Извините, Небеснородная!

– Что же, оно и к лучшему, – неотрывно глядя на Егора (под чадрой), негромко произнесла Екатерина на немецком языке. – Я думаю, дорогой сэр Александэр, что всё непременно сладится и получится. Я помогаю вам – в память о моей безвременно ушедшей подружке Луизе де Бровки. Ну, и из безмерного уважения к моей второй подруге – Светлейшей княгине Александре Меньшиковой – потерянной навсегда… Удач вам, мой добрый друг! Кстати, минут через двенадцать-пятнадцать незаметно подойдите ко второй маленькой беседке. Там вы услышите нечто весьма интересное и примечательное… Прощайте, храбрый охранитель! Извините, но подсвечника вам оставить не могу. Тем более что сейчас темнота – ваш главный друг и единственный помощник…

С этими словами Екатерина покинула беседку. Затихли звуки её почти невесомых шагов, мелькнули и скрылись за искусно подстриженными шаровидными кустами три добрых светлячка-огонька.

«Это что же такое получается, блин московский, не очень-то и свежий?», – захлебнулся в сомнениях ошарашенный внутренний голос. – «Выходит, этот бестолковый дуралей Алёшка всё рассказал царской жене о предстоящей операции? О двух пожарах, о трёх – как минимум – убитых охранниках, о подброшенном постороннем трупе? Зачем, спрашивается? Или он попросил у Екатерины о помощи только в общих, так сказать, чертах? Ладно, потом разберёмся с зарвавшимся маркизом, объясним, каково это – предпринимать серьёзные действия без однозначного начальственного одобрения. Хотя, какой ты, братец, Алёшке – начальник? Так, уже – насквозь – бывший…».

Выждав некоторое время, Егор упруго поднялся со своего места и внушительно сообщил евнуху:

– Теперь, морда наглая, безбородая, сядь и помолчи. Если будешь мешаться под ногами, то придушу – как стамбульского бродячего пса. А могу ещё, по-простому, нажаловаться Медзоморт-паше. Он тебя, мерзавца толстозадого и речистого, разрежет на маленькие кусочки и скормит любимым аквариумным рыбкам…

Егор бесшумно подобрался ко второй маленькой беседке и осторожно отодвинул в сторону гибкую ветку садового боярышника.

Внутри резного деревянного сооружения было достаточно светло, благодаря десятку горящих свеч, расставленных в разномастных подсвечниках тут и там. За прямоугольным столом – друг напротив друга – сидели Пётр и Антон Девиер.

– Что же, господин подполковник, спасибо за справную службу! – подвёл царь черту под уже завершающимся разговором. – Значит, бешеное золото сокрыто в горах североамериканской Аляски? В те края ещё моим отцом, Алексеем Михайловичем, посылалась разведывательная экспедиция под руководством служивого человека Семёна Дежнева. Вот, только отчёты по ней, видимо, затерялись где-то – в суете бестолковых боярских приказов… Надо будет срочно озаботиться этим наиважнейшим вопросом. Особенно это касается географических карт и планов, составленных Дежневым. И о новых экспедициях следует крепко подумать… Идём далее. Получается, что Алексашки на борту фрегата нет, чего, собственно, и следовало ожидать. Следовательно, он высадился где-нибудь на прибалтийском берегу и скоро будет у нас – на Москве…

– Поймаем гада зловредного! – истово заверил Девиер, преданно выпучив водянистые, светло-серые глаза. – Выследим и спеленаем – как миленького! Даже пикнуть, гнида легкомысленная, не успеет…

– Не мели, Антошка, языком попусту! – неодобрительно и сердито посоветовал Пётр молодому голландцу. – Алексашка, он хват нешуточный! Его голыми руками не взять – обучен всякому, умён, сообразителен, осторожен. Тут – без серьёзной крови – не обойтись. Ладно, иди, с этой проблемой я и сам – как-нибудь – разберусь. Позови там других, которые дожидаются очереди…

«Что же, наш Пётр Алексеевич, бесспорно, человек очень даже обстоятельный и разумный!», – уважительно хмыкнул внутренний голос, любящий всё увиденное и услышанное тут же анализировать и раскладывать по полочкам. – «Только, вот, эта его фраза: – «С этой проблемой я разберусь сам»… Что она, собственно, означает? А? Интересно, каким-таким образом царь собирается, братец, разобраться с тобой?».

В переговорную беседку поднялись и – по знаку Петра – расселись напротив него царевич Алексей, Медзоморт-паша и Алёшка Бровкин.

– Что же, высокородные господа, рассказывайте подробно о ваших договорённостях, трудностях, сверках и планах, – вежливо предложил царь. – Короче говоря, обо всём, что сочтёте нужным мне рассказать. Я вас слушаю очень внимательно…

Медзоморт-паша и царевич Алексей по очереди, с пониманием и уважением поглядывая друг на друга, начали рассказывать – на английском языке – о тонкостях российско-турецких отношений. Тысячи пудов отборной русской пшеницы, голландские гульдены, русские рубли, фрахт, плата за риск, динамика развития капризных европейских рынков сбыта…

Цифры, сменяя друг друга, звучали нескончаемой чередой, царь задумчиво хмурился и многозначительно молчал.

«До начала операции осталось минут двадцать – двадцать пять», – неожиданно занервничал внутренний голос, обычно совершенно спокойный и невозмутимый в минуты смертельной опасности. – «Зачем же тогда государева жена посоветовала тебе, братец, подойти к этой долбаной беседке? Чтобы послушать эти пшенично-денежные разборки и торговые планы на будущее? Неспроста это всё, ох, неспроста… Может быть, коварная ловушка? Пошли-ка отсюда, поближе к приоткрытым дворцовым дверям. Предстоящую операцию ещё никто не отменял…».