Зверь - Мола Кармен

— На улице Турко, но потом нас пригласили петь на Каррера-де-Сан-Херонимо, в дом напротив винного магазина. Я хорошо это запомнил, потому что мы купили пару кувшинов вина перед тем, как подняться в квартиру. Дом был не из тех, в какие нас обычно приглашают, в нем было много книг и всего два жильца, молодой и старый — похоже, священники, — но заплатили они не торгуясь. Музыка им вряд ли понравилась. Думаю, они просто хотели, чтобы мы у них задержались.

— А кроме этих двоих в доме был кто-нибудь еще?

Дружелюбный тон Балтасара мгновенно переменился: цыган бросил презрительный взгляд на Доносо и Диего, словно угадав истинную причину их визита:

— Хотите свалить вину за то, что случилось с Бертой, на цыган? Верно? За этим и притащились в такую даль?

— Ничего такого у меня и в мыслях не было!

Диего попытался разубедить Балтасара. Он чувствовал, что мог бы получить от него еще немало ценных сведений, но парень не пожелал продолжать разговор и ушел, на прощание дерзко процедив сквозь зубы:

— Что вы еще скажете? Что цыгане заражают холерой колодцы? Это я уже слышал. Интересно, почему любого долгополого, стоит ему разинуть рот с амвона, объявляют святым? В этом городе они и есть главные сукины дети. Из-за них болезнь и распространяется. Не удивлюсь, если и смерть Берты на их совести.

Подобные слухи ходили уже несколько дней: дескать, священники и монахи, поддерживающие Карла Марию Исидро де Бурбона против Изабеллы Первой и королевы-регентши Марии-Кристины в так называемой карлистской войне, стараются сломить сопротивление Мадрида. И отравили воду в городе, чтобы заразить всех жителей холерой. Абсурдные слухи, которым верят невежественные люди. Но разубеждать кого бы то ни было оказалось бесполезно. Можно было хоть тысячу раз повторить, что холера пришла в Испанию из других стран и уже несколько лет косит людей по всему миру, но мадридцы с готовностью поверили слухам, обвинявшим Церковь, — вероятно глухая неприязнь к ней, которая давно росла и крепла, наконец достигла кульминации.

После этого Диего потащил приятеля на улицу Каррера-де-Сан-Херонимо, чтобы разузнать что-нибудь в доме, где жили те два священника. Он хотел поговорить с ними, расспросить о том, что казалось ему слишком необычным. Сам он, разумеется, был человеком терпимым и современным, но цыганское фламенко в доме священнослужителей даже ему казалось странным! У дома стояла повозка, кучер дремал на ко́злах. Диего резко свистнул в два пальца, и бедолага, подскочив от страха, проснулся.

— В этом доме живут два священника?

— Здесь в каждом доме живут священники, — меланхолично изрек кучер.

Доносо перешел улицу, чтобы заглянуть в винный магазин, о котором упоминал цыган. Хозяин сообщил ему, что многие служители церкви покупают здесь вино и лучшего места для торговли, чем улица, застроенная монастырями, он бы и придумать не мог.

— Да, этих двоих, молодого и старого, я помню. Одни из немногих, кто в мою лавку не захаживает. По-моему, у них квартира в этом доме. Домовладелец живет внизу, спросите у него сами.

Они постучали дверным молотком, из глубины помещения кто-то протяжно отозвался: «Иду-у-у!»

Дверь открыл сутулый лысый человечек со скудной растительностью на висках. Он разглядывал посетителей сквозь стекла пенсне, едва не падавшего с кончика его носа. Хотя этот квартал облюбовали для себя служители культа, домовладелец явно был человеком светским.

— …Не живут, а жили в этом доме! — подчеркнул он, подняв указательный палец. — Оба умерли пару недель назад, и старый, и молодой. Холера пожирает всех без разбора. Даже падре Игнасио Гарсиа не пощадила.

Услышав это имя, Диего встрепенулся:

— Игнасио Гарсиа, специалист по лечению травами?

— И теолог. Что ни день, таскал домой какие-то книги о растениях, некоторые даже на латыни. Настоящий ученый. Но в последнее время обзавелся странными привычками. Однажды пригласил к себе цыган и музыкантов. А я-то считал, что уж если есть на свете люди, неспособные устроить такое буйство, так это дон Игнасио и его компаньон, падре Адольфо. Наверное, это холера мозги дурманит.

Диего пытался сложить из обрывков информации общую картину, но это ему никак не удавалось. В квартире, где выступали цыгане, жил Игнасио Гарсиа, теолог, ученый-травник, а еще именно его Морентин упомянул как арендатора ограбленной квартиры. Диего не понимал, какая связь может быть между смертью священника и его помощника и историей Берты.

— Вы не будете возражать, если мы осмотрим квартиру? — спросил Доносо.

Диего с трудом удалось скрыть удивление — несмотря ни на что, в глубине души его приятель все еще оставался стражем порядка. Домовладелец не придумал отговорки, чтобы отказать человеку в полицейской форме, и передал ему ключи от квартиры падре Игнасио. Он признался, что только и ждет, когда пройдет положенное время, чтобы туда, не боясь подцепить заразу, вошли уборщики и вынесли все, что там оставалось: тогда квартиру снова можно будет сдать.

— Я думал, ты всего лишь молчаливый участник маскарада, — пошутил Диего, когда Доносо вставлял ключ в замочную скважину.

— Только не воображай, что я вижу в твоем расследовании хоть какой-то смысл. Однако чем быстрее мы с этим покончим, тем быстрее сможем погреть кости в таверне. Ты уже должен мне пару рюмок за помощь.

В квартире оказалось множество книг, в основном по богословию и ботанике. На небольшой консоли была расставлена коллекция растений. Комнату, что находилась ближе к гостиной, занимал молодой падре Адольфо, во второй, побольше, жил падре Игнасио. Здесь до сих пор оставались следы погрома, сопровождавшего грабеж: валявшаяся на полу метла, перевернутый стул, выдвинутые ящики.

— Что они могли унести? Это были обычные воры? Или здесь искали что-то конкретное? — Доносо взял книгу в кожаном переплете. — Думаю, для знающего покупателя эти книги представляют ценность.

— Да, такая библиотека стоит недешево. Похоже, вор был необразованный и, скорее всего, квартиру ограбили случайно. Сейчас нередко обчищают дома тех, кто умер от холеры.

Доносо и Диего обыскали все углы, но ничего не нашли, да и трудно что-то найти, если не знаешь, что именно ищешь. Вдруг полицейский обратил внимание на стеклянный пузырек с какой-то красной субстанцией.

— А это что такое? Удобрение для цветов?

Диего открыл крышку и сунул во флакон палец. Поднеся его к носу, он уловил легкий запах железа.

— Пахнет как свернувшаяся кровь.

— Ты уверен? — Доносо взял у приятеля пузырек, понюхал и кивнул: — Кровь. Интересно, какого животного? И зачем священнику кровь?

Диего задумался: интересно, существует ли какой-нибудь научный метод, позволяющий определить, чья это кровь? Он спрятал пузырек в карман и решил сходить к молодому доктору Альбану и расспросить его, но потом передумал. Теолог Игнасио Гарсиа лечил травами. Возможно, в пузырьке вовсе не кровь, а какой-нибудь бальзам, и любой садовод сможет это подтвердить. Как ни горько было признавать, он, похоже, оказался в тупике. Наверное, лучше потянуть за другую ниточку, связанную с эмблемой в виде скрещенных молотов, которую нашли в горле Берты. В любом случае, что делать дальше, он решит завтра утром — сейчас на это просто нет времени. Сегодня пятница, и у Диего назначено свидание, из-за которого он всю неделю провел почти без сна.

____

Лусии казалось, что в новой одежде она выглядит нелепо, но возражать не решилась — наряд выбирала сама Львица. Шелковый бордовый лиф с черной отделкой намеренно оставлял открытой большую часть груди. Сзади болталось что-то вроде широкого хвоста, тоже из шелка. В таком виде, полуголая, она лежала на оттоманке. Колченогий Маурисио писал ее портрет. Он велел не шевелиться, и это было не трудно: она чувствовала себя, как зверек, замерший от яркой вспышки. Ее пугало то, что ожидало впереди.

— Раз уж я пишу портрет, могли бы разрешить мне лечь с ней первым.