Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

— Седа?

В ответ на его восклицание пациентка, разыгравшая его в первый день, обернулась. Ее темные глаза опухли от слез, а сама она выглядела так, как будто только что побывала под дождем, — лицо Седы было мокрым от слез, капельки которых стекали с подбородка прямо ей на грудь.

— Что случилось? — спросил Беркхофф.

— Все хорошо, все хорошо, — покачав головой, ответила она и встала.

— Они тебя здесь заперли?

— Нет, нет. — Губы Седы скривились в жалком подобии улыбки. — Мне разрешено находиться здесь одной. По крайней мере, тогда, когда я на работе.

Тилль огляделся и спросил:

— Значит, ты здесь работаешь?

— Да, ведь когда-то я была кем-то вроде библиотекаря, — заявила она, подтверждая тем самым информацию, которую он получил от фрау Зенгер.

— И почему ты здесь? Как оказалась в клинике?

— Ты же знаешь, мы, пациенты, не любим говорить об этом.

— И о том, почему ты плакала?

К его удивлению, Седа подняла руку и провела ею по его голове. Вначале Тилль попытался было ее остановить, но прикосновение было настолько ласковым и нежным, что вызвало в нем, с одной стороны, болезненное, а с другой — приятное воспоминание.

Он вспомнил о Рикарде.

«Сколько времени прошло с тех пор, как меня так трогали?» — подумал он.

— Полка номер три, второй ряд? — внезапно спросила Седа, нарушив ту интимную обстановку, которая начала было складываться.

— Что? Да, правильно.

В этот момент Тилль вспомнил, что Седа являлась платным агентом Скании и была посвящена в его намерения и цели. Но возникал вопрос: какую работу она выполняла для человека, доверять которому стоило меньше всего? Ведь проинформировать Касова о том, что Беркхофф являлся симулянтом, могла только она.

Тогда Тилль отошел от нее и начал искать соответствующую полку. Книга Джеймса Джойса под названием «Улисс» оказалась там, где и обговаривалось, — во втором ряду, сразу за Библиями. И найти ее было просто. Беркхофф спокойно вытащил этот фолиант и потряс его. Пролистав книгу до страницы восемьдесят четыре, он обнаружил телефон. Убедившись, что Седа за ним не наблюдает, Тилль включил его и нажал кнопку быстрого набора.

— Слава богу!

— Тилль?

— А кто еще может звонить по этому телефону?

Беркхофф пристроился на заднем сиденье, стараясь как можно дальше находиться от Седы, которая заняла место водителя и листала иллюстрированный журнал, слушая музыку через наушники. И хотя он не предполагал, что она может его подслушивать, все равно старался говорить шепотом.

— Что случилось? Как твои дела? — поинтересовался Скания.

— Дерьмово. Под каким обличьем, черт возьми, ты меня сюда засунул? Кто я?

— Что-то не так, Тилль?

— Да все не так! Мне плохо! Сейчас я чувствую себя гораздо хуже, чем раньше. Все эти неприятности с того момента, когда похитили Макса, только нарастают.

— Возьми себя в руки и успокойся! Успокоился? А теперь подробно расскажи мне, что случилось.

От тяжелого дыхания Тилля на пленке, которой было обклеено стекло, появилась испарина. Тогда Беркхофф нарисовал на ней указательным пальцем вопросительный знак и вздохнул.

— Не знаю даже, с чего и начать.

— Начни с самого начала.

В этот момент от сильного порыва ветра автобус затрясся, напомнив Тиллю первые минуты его появления в клинике.

— Мне казалось, что надо дать им повод думать, будто перед ними настоящий сумасшедший, и поэтому я заявил, что проглотил бомбу.

— Понятно, — ничуть не удивившись, спокойно отреагировал Скания.

— Проблема в том, что мне удалось убедить в своей потенциальной опасности только часть персонала. Меня усыпили, а когда я очнулся в комнате интенсивного кризисного вмешательства, меня навестил врач по фамилии Касов и заявил мне прямо в лицо, что считает меня симулянтом.

— Интересно.

— Мне кажется, что это скорее опасно, — разозлился Тилль. — Потому что по какой-то причине этот Касов желает моей смерти. Он распорядился, чтобы меня заперли в одной палате с жестоким и здоровенным психопатом Армином Вольфом.

— Не в одиночке? Это странно.

— Верно. Однако по официальной версии причиной такой странности является тот факт, что здесь затопило целый флигель, и поэтому не хватает койко-мест. Но я клянусь, именно этот Касов виноват в том, что Армин сломал мне два пальца.

— Что он сделал? — явно расстроившись, переспросил Скания.

— Он хотел сломать мне еще больше, а Седа утверждает, что Армин даже жаждет меня убить.

— Значит, ты все-таки познакомился с Седой. Это хорошо.

Тилль яростно затряс головой, одновременно чувствуя, как синяк под глазом начал тупо пульсировать.

— Ничего хорошего. Она тоже явно чокнутая. Это — пациентка, скотина ты этакая. И библиотечный автобус она больше не водит, поскольку территорию затопило.

С этими словами он поглядел на Седу, но та при упоминании ее имени даже не встрепенулась.

— Как же ты добрался до телефона? — поинтересовался Скания.

— Это долгая история. Лучше скажи мне, в чьей шкуре я здесь нахожусь. У меня такое впечатление, что ты выбрал самую худшую из всех личностей, которую только можно представить.

— Извини, — раздраженно ответил Скания. — К сожалению, у нас был не такой уж и большой выбор, когда потребовалось срочно доставить пациента в «Каменную клинику».

— Я знаю. Но это обязательно должен был быть игравший на пианино и математически одаренный мучитель детей с опухолью головного мозга?

— Не понял, повтори.

— Все ты правильно понял.

Возникла пауза, и в телефоне послышался шум атмосферных разрядов, словно ветер дул и в эфире. Затем прозвучал негодующий голос Скании:

— Бред какой-то. Патрик Винтер не являлся мучителем детей, и об опухоли мне ничего не известно.

— Тогда ты плохо проинформирован, — повысил голос Тилль. — Мне только что сделали первый сеанс химиотерапии. Старик, я здесь сам себя отравлю.

В эту секунду Седа посмотрела на него, кивнула и постучала пальцами по воображаемым часам на запястье. Это был знак, что отведенные ему десять минут скоро закончатся. Скания тоже хотел прекратить этот разговор, и не только его.

— Все! Эксперимент закончен! Я вытащу тебя оттуда!

— Стой! Подожди!

— Никаких «подожди»! Решение бесповоротное. Я немедленно начну тебя вытаскивать, черт подери! Я не позволю, чтобы ты с переломанной рукой и с отравой в крови лежал в беспомощном состоянии в лазарете чуть ли не нос к носу с Трамницем.

Тилль, уже было поднявшийся, буквально рухнул обратно на сиденье.

— Повтори, что ты сказал?

Скания не стал кочевряжиться и почти дословно повторил сказанное. При