Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

Но самым удивительным было не это и даже не классическая музыка, доносившаяся из невидимых динамиков (если Тилль не ошибался, это был Шопен). Самым необычным, что сразу привлекло к себе его внимание при входе в холл, явился вид рождественской елки! Казалось, она росла прямо из мраморного пола и уходила ввысь к куполообразной крыше.

— Я знаю, о чем вы подумали, — раздался сзади дружеский голос.

От неожиданности Тилль, смотревший вверх и старавшийся определить, где заканчивается верхушка елки, вздрогнул. Он обернулся и снова изумился, увидев на халате женщины табличку с фамилией ее обладательницы.

Беркхофф почему-то был уверен, что руководителю «Каменной клиники» профессору Теа Зенгер должно было быть около пятидесяти лет, и никак не рассчитывал увидеть перед собой женщину, которая на первый взгляд казалась никак не старше тридцати пяти. Однако по опыту он знал, насколько трудно определить возраст довольно смуглых людей. Его сильно удивило, что заведующая явно имела азиатские корни.

На профессоре Зенгер с ее ростом в полтора метра был надет очень просторный халат, а на ногах она носила бесформенную полуортопедическую обувь, что явно делала с умыслом, желая замаскировать свою женскую привлекательность. Это действительно являлось неплохой мыслью, ведь четверть всех заключенных клиники составляли лица, совершившие преступления на сексуальной почве. Задумка была хорошей, но малоэффективной. С ее темными миндалевидными глазами и черными, как смоль, волосами она могла нацепить на себя хоть мешок, хоть дерюгу, все равно это не дало бы желаемого эффекта, и она по-прежнему будила бы в некоторых здешних обитателях низменные желания.

— Что вы сказали? — с трудом обретя дар речи, переспросил Тилль.

— Слишком рано для рождественской елки, — ответила руководитель клиники, указав на не украшенное игрушками дерево. — Вы ведь так думаете или я ошибаюсь? Но это часть трудотерапии. Со следующей недели мы все вместе начнем ее украшать. Каждый пациент сможет загадать желание на Новый год и написать его на красиво оформленной записке, а затем повесить эту записку на елку. Руководство клиники прочтет их, и кто знает? Может быть, некоторые мечты и сбудутся?

Беркхофф точно знал, что будет написано в его записке:

«Я хочу знать, что случилось с моим сыном».

Однако это пожелание, чтобы получить ответ, он точно не повесил бы на новогоднюю елку.

— Пойдемте, — сказала руководитель клиники, слегка прикоснувшись к его плечу и указав рукой на коридор, располагавшийся справа от них. — Я покажу вам наше общежитие.

— Общежитие?

Фрау Зенгер пошла вперед, и Тилль послушно последовал за ней.

— Зал с куполом отделяет западное крыло от восточного. Если бы здесь действительно располагался Белый дом, то мы бы теперь шли по направлению к Овальному кабинету. Однако официально в западном крыле находится третье отделение, точнее, его жилая зона, — по ходу объясняла Зенгер, ни разу не обернувшись.

— Днем вы можете находиться в общественных помещениях, таких как холл, который вы только что видели.

Тем временем они вошли в коридор с высокими сводами, наподобие того, из которого пришел Тилль. Только здесь все двери были открыты, и, проходя мимо, он с любопытством заглядывал в разные комнаты. В одном помещении Беркхофф заметил велосипед и беговую дорожку для оздоровительно-профилактической физкультуры, а в другом перед телевизором сидели трое мужчин и громко смеялись. В последней комнате стояло несколько скамеек перед строгим алтарем.

— Вы видели помещения для занятий спортом и просмотра телевизора, а также молельную комнату, — пояснила фрау Зенгер. — Скажите, вы верите в Бога?

— Больше нет, — пробормотал он.

— Тогда вот этот зал будет представлять для вас особо большой интерес.

С этими словами руководитель клиники открыла в конце коридора тяжелую непроницаемую молочного цвета стеклянную дверь. Сразу же послышался звон столовых приборов и тарелок, а нос уловил аппетитный запах свежеприготовленного шницеля, жареного картофеля и овощей.

— Это наше кафе и столовая, — пояснила фрау Зенгер. — Зал вмещает в себя одновременно до пятидесяти человек. Как вы, наверное, заметили, обстановка здесь очень простая.

В это время послышалось хихиканье двух женщин, сопровождаемое непристойным гортанным хохотом какого-то мужчины. Однако, откуда исходил этот смех, Тилль так и не смог понять — настолько сумбурно стояли здесь стулья. В целом рацион в этой столовой мало отличался от того, каким кормят в большинстве больниц, однако, судя по запаху, еда была не хуже, чем в кофейнях американской компании «Старбакс».

В интерьере доминировала темная мебель из древесины твердых пород, а с потолка свисали черные пузатые светильники, специально подобранные дизайнерами к мебели по цвету. То тут, то там виднелись даже пузатые мягкие кресла возле низких кофейных столиков.

— А я снова знаю, о чем вы думаете, — с улыбкой произнесла фрау Зенгер. — Пребывание в третьем отделении подразумевает предоставление заключенным в нем пациентам гораздо большей свободы, чем в других стационарах. Но не следует питать ложных иллюзий. Здесь тоже установлены жесткие правила оказания медицинских услуг, и свободный режим не означает полной свободы передвижений. Вы сможете пройти только через те двери, которые мы для вас откроем. Проход в другие отделения, как, например, в восточное крыло клиники, где содержатся рецидивисты, исключен.

Проговорив это, она внимательно на него посмотрела. В этот момент Тиллю на мгновение показалось, что сейчас руководитель клиники достанет из кармана халата такой же блокнотик, что и Касов, и он невольно начал искать глазами всевидящие камеры слежения.

«Как, черт возьми, мне отсюда добраться до Трамница?» — подумал Беркхофф.

— Завтрак с половины восьмого до полдевятого, обед с половины первого до полвторого, а ужин в течение часа после шести часов вечера, — продолжала между тем вводить в курс дела нового пациента фрау Зенгер. — Таким образом, у вас еще есть время на перекус, и вы можете к ним присоединиться.

С этими словами она указала на горстку людей, преимущественно мужчин, стоявших на раздаче еды в ожидании того, когда повариха с добродушным круглым лицом и аккуратно убранными под сеточку волосами положит выбранные ими блюда на тарелку.

— Свободный выход во двор ежедневно с половины второго до половины третьего, — заканчивая ознакомление Тилля с распорядком дня, проговорила фрау Зенгер. — С десяти часов вечера до семи часов утра все пациенты запираются в своих палатах.

— Почему? — спросил Беркхофф.

— Почему мы вас запираем?

— Нет. Я хотел спросить, почему в третьем отделении все чувствуют себя так свободно?

Вместо ответа, она привела его к столу для самообслуживания в центре кафетерия, где наряду с сахаром, молоком и специями можно было налить себе из автомата различные напитки. При этом Тилль обратил внимание на то,